Свихнуться мне не грозит. Меня давно приучили воспринимать любую
ситуацию, как данность, какой бы причудливой она ни была. А потом
пытаться все это изменить. У нас коммунистов вообще назначение
такое - менять окружающее мироустройство.
Итак, что нам дано? Я каким-то сказочным образом переместился в
другой мир. Еще сказочнее то, что очутился в теле мальчишки
семнадцати лет.
«Эх, где мои семнадцать лет?» – любил приговаривать я, когда
утомлялся без меры в лихой рубке или быстрой скачке. И вот сбылась
мечта – теперь у меня чужие семнадцать лет против моих честно
прожитых тридцати девяти. Это хорошая новость. Так же как и та, что
я вообще жив. Как писал великий поэт и борец с самодержавием Пушкин
– «не хочу, о, други, умирать, я жить хочу, чтоб мыслить и
страдать». Я и живу.
Куда делся хозяин тела – понятия не имею. Как я ощутил неким
шестым чувством - отбыл он куда-то в неизвестные края без особого
сожаления. Оставил мне память о своей короткой и, в целом,
достаточно никчёмной жизни. И теперь эта память кусками, как
штукатурка с потолка, осыпается на меня, грозя погрести под своей
массой.
В общем, приехали, товарищи! Я, коммунист, член Среднеазиатского
бюро ЦК ВКП(Б) должен во все это по склону горы голове, которую
снесла сабля Абдрахмана? Вряд ли. Слишком уж все реалистично.
Ущипнул себя за руку – больно. Значит, не чудится. Или боль тоже
почудилась?
Я прошелся еще раз по комнате и присел на широкий подоконник.
Надо успокоиться. Надо думать. Надо решать.
Итак, память, отзовись и подскажи, где я? Ответ получаю тут же.
Как понимаю, это что-то вроде студенческого общежития. Здесь живут
слушатели и студенты некоего среднего учебного заведения.
Большинство моих однокашников в этом общежитии ютятся в
казарменных кубриках на двадцать-тридцать человек. У меня отдельная
комната. Почему? Так положено.
Обстановка в комнате напоминает мне одиночную камеру в
Петропавловской крепости, куда меня беспокойная судьба
профессионального революционера занесла в 1917 году на долгий
месяц, до тех пор, пока в феврале не скинули царя.
Скупо здесь, сурово. Умывальник в углу, кран ржавый, но вода из
него течет чистая. Стены и потолок выкрашены в ужасный коричневый
цвет. Кровать железная, с шишечками – прям богатство, такие в
деревнях очень любят. И матрас ничего так, упругий, из неизвестного
материала. Тумбочка. Узкий, покосившийся, шкаф. Лампа под потолком
без абажура, выключатель – отлично, электричество есть, значит, в
этом месте был свой план ГОЭРЛО.