Гуриели немедля поднял за меня очередной тост. А с моим
"обидчиком" уже через пару часов я лобызался, и мы друг другу
клялись в вечной дружбе.
Второе было связано опять-таки с этим невоздержанным князем. До
того, как мы с ним зарыли топор войны, ко мне подошел хозяин, чтобы
извиниться за его поведение. Я успокоил Александра, но спросил, с
чего такая странная агрессия? Вроде, нет причин. Гуриели в первый
раз за день помрачнел.
— Его можно понять, – он вздохнул. – Неспокойно у нас тут
последнее время. Будто сидим на пороховой бочке, а фитиль уже
подожгли, и огонь быстро подбирается к этой бочке. Есть такой
князь, Гассан-бек Кобулетский из рода Тавгеридзе. Мутит воду из-за
границы.
— Я не сержусь, – ответил князю, отметив про себя, что
непременно сообщу Коцебу об угрозе. – Все понимаю. И, надеюсь, что
все будет хорошо!
— Дай Бог! – ответил мне князь и протянул наполненный
стакан.
[1] За выдающуюся храбрость полковница Посыпкина была награждена
фермуаром из драгоценных камней от императрицы.
[2] За неимением Корана князья присягу давали на потрепанном
томике басен Крылова.
Вася. Чечня, конец сентября – октябрь 1840
года.
В начале осени генерал Галафеев получил серьезное внушение из
Петербурга, Тифлиса и Ставрополя (от Чернышева, Головина и Граббе)
и рвался восстановить свою репутацию, изрядно подмоченную летними
метаниями. После Валерика, бесславно завершив поход через Малую
Чечню, он бросился на выручку Темир-Хан-Шуры, которую, по слухам,
снова собрался атаковать Шамиль. Войска быстрым маршем прошагали
150 верст, но имама не встретили. Галафеев решил, что пророк
обладает сверхъестественным чутьем. Даже заподозрить не мог, что
ларчик открывался ой как просто: чеченцы, составлявшие основной
костяк войска Шамиля, зароптали и потребовали возвращения в свои
аулы, чтобы помочь семьям, пострадавшим от летней кампании
Галафеева. У имама отношения с чеченцами были сложными. Они
неохотно принимали его деспотизм, навязываемые им методы войны и
его пришлых мюридов-аварцев. Имам уступил. Галафеев, узнав о том,
что Шамиль снова в Чечне, стал готовить новую экспедицию.
12 июля унтер-офицер Девяткин смог добраться до русского лагеря.
На последних морально-волевых. Потеряв море крови. Дополз. И
заработал в родной роте и даже в летучем отряде кличку Безбашенный.
Никто не мог поверить, что человек способен проползти четыре версты
с такими ранениями.