«Активация спецустройства СЛ-12-4:
выполнено»
«Текущий баланс: 6,139 тэрс»
— Переговорник включи, — постучал себе Тайгер по уху, когда
скафандр закрыл меня целиком, а на нашлемном экране появились
значки и символы, информирующие о состоянии спецустройства,
носителя и внешней среды.
Вообще говоря, внешние микрофоны с динамиками в скафандре
имелись, так что общаться с инструктором я мог и без
«переговорника»... за одним маленьким исключением: если снаружи
есть воздух.
А воздух внутри помещения, судя по показаниям на экране, начал
стремительно улетучиваться. К тому времени, когда давление в
тамбур-шлюзе упало до нулевой отметки, Тайгер тоже успел облачиться
в скафандр и, махнув мне рукой, двинулся к дальней двери.
Отвернув кремальеру, он сообщил через переговорник:
«Выходим наружу. Больше, чем на пятнадцать шагов от выхода не
отдаляемся...»
Сказать, что я был впечатлён, означало ничего не сказать.
Конечно, работая с НПО Лавочкина, я профессионально и довольно
активно занимался космическими исследованиями, получал данные со
спутников в режиме он-лайн, разбирал ворохи снимков и видео, снятых
с борта МКС, полученных с аппаратов дальнего действия, оптических и
радиотелескопов, наземных и орбитальных, но лишь сегодня, впервые в
жизни ощущал настоящий космос воочию, непосредственно, отделённый
от него только тонкой тканью скафандра...
Дверь, из которой мы выбрались на поверхность, находилась в
глубокой нише, а ниша в огромной горе. Отойти от выхода дальше, чем
на пятнадцать шагов, я не смог бы при всём желании. Ниша
заканчивалась скальным уступом, обрывающимся в глубокую пропасть.
Спускаться туда без хорошего альпинистского снаряжения я никому бы
не посоветовал.
Подниматься наверх... ну, тоже не слишком сподручно, да,
наверное, и бессмысленно. С уступа и так открывался отличный вид.
Любой художник с Земли, я уверен, душу бы заложил и полжизни отдал
лишь за то, чтобы побыть здесь хотя бы минуту.
Бездонное иссиня-чёрное небо, усыпанное миллиардами звёзд.
Отчётливо отделяющая его от тверди линия горизонта, и висящий над
этой границей ярко пылающий шар здешнего «Солнца»,
голубовато-сиреневого, кажущегося огромным, готового выжечь своими
лучами всё, что им встретится на пути, хоть живое, хоть
неживое.
Расстилающаяся до горизонта равнина сверкала под светом этих
лучей миллионом оттенков, от ослепительно белого до
перламутрово-розового и аметисто-лилового. Резкие длинные тени
словно бы разрезали уходящую вдаль каменную поверхность на
неисчислимое множество фрагментов-осколков, складывающихся в
причудливую мозаику кратеров, трещин, метеоритных воронок,
застывших лавовых рек, вулканических брекчий и карстовых
надолбов.