За то время, что Митя и Лукин беседовали, вагон-ресторан набился
до отказа путешественниками. Официантка сбивалась с ног, разнося
тарелки и стаканы, к ней присоединился мужчина в фартуке, он
подавал исключительно чай.
- Нет, прошу, - Борис Петрович широким жестом указал на кресло
напротив себя, - я уже ухожу. А вот скажите, товарищ, из какой вы
страны?
- Сварья. Швеция, - тощий снял пиджак, аккуратно повесил его на
спинку кресла, повертел в руках меню, - я голодный, что здесь
кормят?
Вагон-ресторан предлагал блюда на любой вкус, в том числе и на
шведский. Корреспондент покончил с расстегаем, покрошил сыр в
рисовую кашу, поднёс ложку ко рту и замер. По проходу прямо на него
шёл высокий молодой человек с давно забытым лицом.
- Хийси, - прошептал швед, - проклятый демон.
Травин на иностранца, вытаращившего глаза, внимания почти не
обратил. Зрительный нерв передал картинку с лицом иностранца в
мозг, который отметил, что удивление должно иметь какую-то причину,
возможно - прошлое знакомство, сравнил лицо с тысячами других в
памяти, не нашёл совпадений, и переключил внимание Травина на
официантку. Та совсем запыхалась, обслуживая пассажиров, и стояла,
опершись на стойку. Из-под наколки выбился чёрный локон, ткань
передника на бёдрах натянулась – выглядела девушка куда интереснее
задохлика с фотокамерой. Вот только взгляд у неё был не
заинтересованный, для официантки в этот момент Сергей ничем не
выделялся из полусотни таких же едоков, сметающих продукты в
ресторане и требующих к себе постоянного внимания.
- Я сам, отдохните.
Он подхватил поднос, нагрузил его у повара едой, тут же
расплатился и уселся на свободное место в углу. Сидел Травин спиной
к ходу движения, и шведского корреспондента не видел. А тот даже
доедать не стал, тут же ушёл в своё купе.
Лаури Векстрём ехал в Америку. Куда быстрее можно было проделать
этот путь, если сесть на пароход во Франции, и доплыть до
Нью-Йорка, но редактор газеты Дагенс Нюхетер, где Лаури работал,
настоял, чтобы молодой корреспондент проехался по стране Советов.
Поэтому Лаури побывал в Ленинграде, Москве, и теперь ехал в
Новониколаевск, чтобы телеграфировать свои впечатления о «Сибирском
Чикаго», а потом сравнить его с настоящим, американским, путь к
которому лежал через Владивосток и Токио.