— Господин! — замотал головой пацан, его некогда рыжие, а теперь
слипшиеся волосы разметались по подушке. — Что происходит?
Глаза хлопали с такой невинностью, что от этого захотелось его
придушить ещё сильнее. Сжал кулаки до побелевших костяшек. После
того, как теперь моя жизнь принадлежит только мне... Я очень
ревностно отношусь к своему. Каждая крупица силы на счету.
— Почему мне так хорошо? — дрожал Лампа, а у самого глаза
светятся неестественным блеском. — Внутри так тепло, приятно... И
столько сил. Я словно заново родился. Вижу лучше, даже
чувствую.
— Ты, мелкий засранец, поглотил осколок магического кристалла! —
процедил я сквозь зубы. — Моего кристалла.
— Что? — попытался он встать с кровати, но его повело, словно
пьяного. — Как? Откуда? Я... Это... Ну как?.. Не специально. Это
моё тело. Просто внутри мне было больно и сухо. И рука сама…
Злиться дальше не было смысла. Как говорится, что упало, то
пропало. Кристалл я уже не верну, а убивать Лампу не собираюсь.
Хотя желание ещё теплится.
— Только попробуй меня разочаровать... — хмыкнул и подошёл
ближе. А в голове созрела идея. — Георгий! — крикнул я, даже не
поворачиваясь к двери. — Хватит подслушивать. Зайди.
Слуга материализовался в комнате, словно призрак. Судя по
разочарованному виду и злому взгляду, которым он удостоил Лампу,
мужик явно недоволен. Ещё бы… Его ценный подарок достался не тому,
кому предназначался.
— Павел Александрович, — склонил голову Георгий с еле скрываемым
раздражением. — Чем я могу вам помочь?
— Будь любезен, мой любопытный друг, принеси артефакты для
клятвы крови, — медленно произнёс я.
— Простите, молодой господин, но я уже дал её вашему деду и не
могу, — ответил он.
— А это не для тебя, — перевёл я взгляд на Лампу. Пацан сжался
под моим взором. — Пора страховать свои инвестиции.
Жора вышел из комнаты. А я пока отправил Евлампия в ванную
комнату привести себя в порядок. Сейчас он выглядел, как жертва
уличной драки: бордовые, слипшиеся от крови волосы, грязное лицо,
ещё этот вечно испуганный взгляд... За пять минут Лампа управился и
снова стоял передо мной, дрожа, как осиновый лист.
— Простите меня, — рухнул он на колени. Паркет глухо скрипнул. —
Я забрал ваше... Это непростительно. Единственное, чего я
заслуживаю...
— Долгой и изнурительной работы, — оборвал его причитания. —
Теперь ты будешь стараться ещё больше.