— Это для тебя. Концентрированная серная кислота,
сорок миллилитров.
Брови Соболя удивленно поползли вверх.
— Ты серьезно? — Я впервые услышал в его голосе намек
на эмоции. — С ума сошел?! Я не собираюсь ее пить.
— Да ладно тебе! — Осокин выразительно наклонил
голову. — Неужели самому не интересно, как партикулы отреагируют на
такую опасность?
— Нет.
— Хорошо, — Осокин поджал губы, — тогда проведем
эксперимент на другом Объекте. Выбирай — на Седьмом или
Четвертом?
— Это подло, Дима! Ты обещал! — В голосе Соболя
отчетливо послышался страх. Да и мне стало не по себе. Зачем
Осокину понадобилось, чтобы я это видел?
— А ты обещал, Первый, что будешь послушным, — жестко
парировал Осокин. — Ты сам дал согласие на эксперименты! Так что
пей!
— Не буду!
— Хорошо. — Осокин отступил на шаг и приблизился к
столу Четвертого. — Тогда я выбираю его, он уж точно упрямиться не
будет.
Соболь молча наблюдал, как Осокин подошел к стеллажу
и вытащил из контейнера небольшую пластиковую воронку. Но когда тот
подошел к Четвертому и принялся засовывать воронку ему в рот, не
выдержал:
— Стой! Ладно. Давай сюда свой стакан.
— Ну вот, сразу бы так. — Осокин быстро развернулся к
нему. — Сейчас я опущу кушетку и волью кислоту тебе в рот. Там
внутри камера в кислотоустойчивом корпусе. Постарайся проглотить
все сразу, чтобы она зафиксировала первичные изменения слизистой
гортани и пищевода.
— Нет, освободи мне руку, я выпью сам.
Осокин подошел к Соболю, отстегнул от кушетки его
правую руку и передал ему стакан. Первый поднял его и посмотрел на
стоящего перед ним человека так, словно раздумывал: а не вылить ли
ему эту кислоту на голову? Но затем отвел взгляд и угрюмо уставился
перед собой.
— Вот черт, — проговорил он, поднося к губам емкость
с прозрачной маслянистой жидкостью. Затем одним глотком осушил
стакан и тут же захрипел от боли.
Я отвернулся, не желая видеть страдания человека,
пусть даже все вокруг убеждали меня, что Павел Соболь больше не
человек. До слуха доносились жуткие булькающие звуки: Первого явно
рвало и одновременно с этим он пытался кашлять. Они длились
довольно долго, затем все стихло, и я решился снова посмотреть
через окно. Глаза Соболя были закрыты, а нижняя часть лица
обезображена так сильно, что я сразу переместил взгляд на Осокина.
Тот, наоборот, с увлечением разглядывал повреждения Первого. Спустя
несколько минут наблюдений он вновь подошел к стеллажу и выудил из
контейнера резиновые перчатки. Вернулся к Соболю и осторожно потряс
его за плечо. Не добившись реакции, похлопал по щеке. Потом
расстегнул ремень на лбу Объекта. Голова Соболя безвольно упала на
грудь, и Осокин, явно не ожидавший подобного, поспешно
отскочил.