Глубокий сиплый вдох. И Иван открыл глаза. А рядом кто-то упал на пол и что-то забубнил.
Вокруг царила полутьма, прорываемая лишь крайне скудным светом тощей свечи, горящей на краю высокой и массивной подставки для книги, такой, чтобы можно было спокойно читать стоя. Именно рядом с ней кто-то и шлёпнулся на пол, но уже не просматривался. Растворился в темноте и явно отполз в сторону.
Немного привыкнув к освещению, Громов попытался понять, где он находится. Глухая комната с низкими потолками. Отделку не рассмотреть. Слишком мало света, из-за чего всё вокруг тонет в чёрной мгле. Вроде струганое дерево, но мало ли?
Сам Иван лежал на твёрдой деревяшке. Было холодно и душно. Воняло ладаном, воском, гарью, какими-то травами и ещё целым букетом непривычных ароматов.
Хлопнула дверь и бормотание прекратилось. А за стеной послышались быстро удалявшиеся шаги.
Иван Иванович попытался встать. Получалось плохо. Тело практически не слушалось и было каким-то… чужим, что ли. Этакая кукла, глухо и вяло шевелящаяся едва-едва. Да и не ощущалось оно толком, словно отлежал. Да и мозг работал туго и как-то сонно. Словно не родной. В этаком предельно экономном режиме.
С горем пополам спустившись со своего неуютного лежака, Громов кое-как добрался до подставки с книгой и навалился на неё, опираясь. Крепкая и основательная, она удивительно легко выдержала его наглое поведение. Разве что слегка покачнулась. Иван же залип, уставившись на свои руки. Ну как свои? Прямо перед собой в свете свечи он наблюдал лапки подростка[1], но вполне мог ими шевелить и был уверен, что они растут именно из его тушки.
Минуты две он их разглядывал словно диво дивное. Нет, конечно, хорошо вот так взять и резко помолодеть. Лет на пятьдесят с гаком. Но вкупе с предельно странной обстановкой это выглядело крайне подозрительно.
Нервно сглотнув, он начал спешно ощупывать своё тело. А ну как не только молодость добавилась, но и пол сменился? Но тушка оказалась, к счастью, нужной комплектации.
— Чертовщина какая-то… — наконец тихо прошептал Громов и вздрогнул. Голос ожидаемо был не его. Это удивления не вызвало. А вот слова… он их сказал не так и не те. Словно тело само преобразовало мысли в привычную форму речи.