– Знаю, – сквозь зубы ответила телохранительница. – Но если
мерзавец только попробует... прибью его голову над камином.
...Над камином? Где? Причём тут камин?..
Перед глазами встал наш собственный камин... и страшно пыльная
лосиная голова над ним, примелькавшаяся настолько, что на неё никто
не обращал внимания – хотя прадедушка, должно быть, гордился своим
охотничьим трофеем. Уж не аналогичные ли трофеи, украшающие стены
резиденции Тюдоров, имела в виду Брунгильда? Бррр, жуткие же у неё
ассоциации...
Тряхнув головой, я отбросил посторонние мысли и двинулся за
принцессой, остановившись за её плечом и вытянув из кармана длинный
гаечный ключ. Если разбойнику придёт в голову напасть, Брунгильда
мгновенно расправится с ним, и мне вряд ли выпадет честь защищать
её высочество. Но, мало ли что...
Вооружённые вилами и дрекольем крестьяне, столпившиеся вокруг
плотным кольцом, остановились, подчиняясь повелительному жесту
принцессы. Разбойник, тяжело дыша, оглядывался, как загнанный в
угол волк, но бежать было некуда.
Принцесса же, которую грубый ответ явно не смутил,
отчеканила:
– С вами говорит наследная принцесса императорского дома Либерии
Грегорика Тюдор, внучка императора Траяна. И я – ваша единственная
надежда, потому что жители деревни желают поквитаться за учинённые
зверства.
– Никого я не убивал! – голос разбойника дал петуха. – И они
сами виноваты, нечего было упираться...
– Оправдываться будете потом. Я прослежу, чтобы это приняли во
внимание и сохранили вам жизнь – но только если вы немедленно
бросите нож и отпустите девочку.
Уверенность, с которой были сказаны эти слова, убедила
разбойника даже больше, чем чёрный зрачок винтовочного дула,
наведённый ему в лоб из-за плеча принцессы. Шмыгнув носом, он
выронил нож и безвольно упал на колени. Освобождённая Ромика через
пару мгновений оказалась в объятиях плачущей матери.
Грегорика обернулась к подбежавшим с боков и схватившим
разбойника за руки крестьянам, и повелительно взмахнула рукой:
– Заприте пока где-нибудь.
Мужики немного помялись, донёсся не очень уверенный голос:
– Так, может лучше повесить сразу, ваше… э-э-э…сиятьство?
– Нет, мне нужно его допросить.
– Ну-у-у… как прикажете, господарыня.
Мы вернулись на площадь, где возбуждённые крестьяне как раз
начали отходить от вызванного ночным нападением страха. Послышались
первые радостные возгласы, кто-то свистнул в два пальца; на лицах
начали появляться улыбки. Оставшуюся у танка Весну окружили
растрёпанные, простоволосые женщины, принявшись обнимать её и
целовать – госпожа Госпич лишь краснела и без конца поправляла
очки.