— Ну вот, смотрите, — нацепив на нос очки, начал читать мужчина
пожелтевший от времени лист бумаги. — "Я, барон Элейн, находясь в
здравом уме и твердой памяти…" Я бы с этим поспорил, но уж больно
он влюблён был, прости, Господи! Не бывает такого! Чтобы жену
похоронил и влюбился!
— Завещание, — напомнила я, не желая слушать сплетни.
— А, ну да. "Завещаю всё своё имущество после своей смерти моей
супруге, леди Тремейн. Усадьбу, все угодья, а также арендные земли
завещаю… леди Тремейн. Конюшню с породистыми жеребцами, три фермы,
виноградные сады я тоже завещаю... леди Тремейн…" Так, где же
вы-то? А, вот! "Мой дочери, Мариэлле Элейн, я оставляю счёт в
банке, а также облигации судоходной компании, с которыми она может
обращаться по своему усмотрению, если выйдет замуж за юношу меньше
себя по положению. Если же, после моей смерти, леди Тремейн сможет
выдать замуж мою единственную дочь за человека выше меня по
положению и социальному статусу, так, что Мариэлле не придётся ни в
чём нуждаться, то все средства, хранящиеся в банке, переходят… к
леди Тремейн…" — мужчина переглянулся со мной и остальное уже
прочитал довольно небрежно: — "Мариэлла Элейн должна выйти замуж из
родового поместья, ни в чём не нуждаться на момент замужества и
пойти под венец добровольно. Деньги же — залог её будущего счастья.
А если они ей не понадобятся, то станут обеспечивать мою
супругу."
Какое-то время в кабинете была тишина, потом я спросила:
— Не знаете, куда делись конюшни, фермы и сады?
— Не помните? — удивился он. — Так пять лет засухи. Ваша семья
начала беднеть ещё до смерти барона — завещание-то было написано
давно. Я, если честно, думал, что леди после его смерти точно
продаст усадьбу, ведь ей пришлось даже последнюю прислугу уволить,
чтобы с долгами расплатиться. А нет, не продала. А вот оно что,
оказывается…
— И большой там счёт? — поинтересовалась я, понимая, что мачехе
кровь из носу нужен счёт этот. Который вроде мой, ведь даже Том о
нём что-то слышал. Но, по факту, может перейти к мачехе. Ведь не
зря она так настойчиво Золушку замуж пыталась сплавить. Только вот
Золушка упрямилась. И денег было не видать…
— Это всё? — поинтересовалась я у нотариуса.
— Всё, — он показал пустую папку.
Я решительно поднялась.
— Большое спасибо, сэр. Пожалуй, мне пора домой.