- Затмение?
Чжами посмотрела вниз, на паникующих лавочников. В Дзинчене
подобное могло напугать только самых ограниченных людей, нищих или
чужаков. Затмения хоть и не были частым явлением, едва ли могли бы
привести кого-то в столице в такой ужас. Тем более, что длились они
не долго. Прошло не больше десяти минут, а небо уже начало
светлеть, и солнце в конце концов вернулось на небосклон, пока все
еще немного тусклое. Паника понемногу улеглась и лавочники начали
возвращаться в свои дома. Выглядели они при этом, впрочем, довольно
бледно. До Чжами то и дело доносились обрывки молитв, которые
звучали также очень по-дикарски.
Бьяншен был странным местом, очень странным.
За спиной ее стукнула дверь.
- Почему ты не в постели?
Осторожно, стараясь не делать резких движений, из-за которых
голова начинала болеть, а комната вращаться, Чжами обернулась и так
же медленно пошла к постели.
- Простите, господин. Я услышала шум.
Хан Ян фыркнул.
- Это простое затмение. Было бы из-за чего его поднимать!
Возвращайся в постель. Если по собственной глупости ты затянешь
свое выздоровление, не думай, что я буду тебе платить.
- Простите, господин, - повторила Чжами. Опустившись на кровать,
она постаралась устроить спину на подушках так, чтобы затылок
ничего не касался. Хан Ян вложил в ее руки плошку с лекарством и
уселся на стоящий поодаль табурет. Спрашивать, что ему нужно, и не
собирается ли он возвращаться к своим делам, Чжами не решилась.
Хан Ян тем временем повернулся к окну.
- Жди беды... - он вздохнул и потер переносицу жестом,
напомнившим Чжами некоторых ученых мужей из академии. - Если
услышишь шум, не обращай внимание, не думай вскакивать и бежать к
окну. Смотреть там будет не на что.
Чжами приподняла брови — даже это движение отдалось болью — но
спрашивать ничего не стала. Хан Ян продолжил сам.
- Цзешоу2 наверняка пригласит кого-то из шаманок чтобы провести
ритуал очищения. Будет много шума, ярких огней и цветных лент и
очень мало смысла.
Яд, прозвучавший в голосе аптекаря, удивил Чжами. Его, казалось,
раздражал подобный обычай. Снова вспомнился визит шаманки Бошинь,
которая вроде бы должна была стать желанной гостьей, и которая явно
частенько захаживала в лавки покойного аптекаря Хана. Хан Ян ее
весьма явно видеть не желал.
Насчет ритуала он оказался совершенно прав. День едва перевалил
за середину, когда с улицы послышались возгласы и звуки гонга,
ритмические и отчего-то пугающие. В ритме их, должно быть, звучало
нечто неестественное, во всяком случае — непривычное. Презрев
наставления врача и хозяина, Чжами поднялась с постели осторожно и
медленно подошла к окну. Сев на табурет и привалившись к бамбуковой
раме, можно было разглядывать добрую часть улицы без особых помех,
а посмотреть вопреки утверждению Хан Яна было на что. Сперва в
дальнем конце улица, там где располагалась лавка цзешоу — эта
должность принадлежала торговцу пряностями — показалась шаманка в
пестром одеянии, особенно вычурном на этот раз. Сразу за ней шли
помощники; одни играли диковатую музыку при помощи рогов и гонгов,
другие несли высокие штандарты, украшенные лентами и перьями.
Следом же шла огромная празднично одетая толпа горожан, вторя
резким возгласам колдуньи. Постепенно движения шаманки делались все
более резкими, а ее вопли — более громкими и бессвязными, это
подхватывала толпа, и вскоре уже вся улица была захвачена
жутковатым причудливым танцем. Его своеобразная немного зловещая
энергия передалась и Чжами, и потребовалось некоторое усилие чтобы
оторвать взгляд от происходящего на улице и вернуться в
постель.