– Чё ты там бормочешь? В галюны
нырнул?
Я наблюдал за тем, как приближается
его физиономия, оскал жёлтых зубов, зловонное дыхание. Тут я сменил
тематику и прошептал другое.
…– Под нарами нычка… кха…
кха…
– Чё? – он склонил ко мне немытое
ухо.
Рывок, мои зубы с хрустом смыкаются на
ушной раковине, тут же почувствовался солоноватый привкус, по
разбитым губам потекло. Зэк начинает орать благим матом,
размахивает исколотыми до синевы конечностями, да так неудачно, что
левая попадает в мою руку, а это, извините, ещё один капкан. Ногти
я редко стригу не потому что возможности нет, просто начал забивать
на внешний вид, медленно, но неотвратимо, скатывался в омут
безразличия. Однако жажда жизни или скорее врождённое упрямство,
никуда не делось, а отросшие ногти только на пользу, впились в
тощую кисть не хуже волчьего капкана. До крови, до жил добрался.
Зэк, разумеется, удовольствия не испытал.
– Сука-а… Отпусти! Порву чепуш… –
раздался влажный хруст, и неудавшийся покуситель вырывается из моих
зубов.
На лицо брызнула кровь, я успел
заметить окровавленный огрызок, некогда бывший ухом, меня
перекосило от отвращения, может и вырвало бы вместе с остатками
чужой плоти, но произошло сразу несколько событий.
Перед глазами промелькнул показавшийся
зловещим текст; зэк, упал на задницу, но из моей цепкой руки так и
не вырвался; я чувствовал боль, этот урод бил по кисти чем-то
острым, похожим на шило. Снаружи послышался шум и голоса, я узнал
Приходько и Увариху, последняя что-то недовольно
кричала.
Дверь с грохотом распахнулась, первым
вбежал вертухай, глаза навыкате, дубинка наготове.
– Отпусти его, Сазонов! – не став
дожидаться моих действий, он с силой ударил дубинкой.
Она пришлась по руке, та хрустнула,
одаривая меня дикой болью.
– Сука… начальник, это беспредел!…
Сука… Ухо, моё ухо!
– Заткнись, Ципин! – прошипел
Приходько.
– Что тут происходит? – громко,
командным тоном спросила Увариха. – Старшина Приходько, как вы
объясните нахождение в лазарете осуждённого Ципина?
– Анна Ник…
– Обращайтесь по званию!
– Товарищ кап …
Боль была невыносимой, казалось, моя
рука отделилась от тела, а из обрубка хлещет кровь, к счастью,
моему организму этого хватило, сознание погрузилось во
тьму.
***
Меня разбудила тихая музыка, что-то
вроде блюза а-ля семидесятые; запах спирта и каких-то медикаментов;
начала просыпаться боль. Стиснув зубы, я открыл глаза.