На горизонте, в последних отблесках солнца, показался частокол
вотчины Радомыслова. Широкие, крепкие бревенчатые стены, увенчанные
остриями, тянулись на несколько саженей в высоту, словно пытаясь
вонзиться в небо.
Кипелов и Воротынский, пришпоривая коней, неслись по заснеженной
дороге, ведущей к вотчине князя Радомыслова. Солнце почти село,
оставляя за собой лишь кровавую полосу на горизонте, а тени
длинными щупальцами уже тянулись от редких деревьев по обе стороны
пути. Дышалось легко, морозный воздух по-прежнему бодрил, но
тревога, незримо повисшая над заснеженными равнинами, не давала
расслабиться.
Ветер отсутствовал почти весь день, и теперь, под вечер, когда
земля остыла пуще прежнего, это дало свои плоды: туман, словно
призрак, медленно проявлялся под ногами коней. Он становился
густым, почти осязаемым, и скакуны заметно волновались, рассекая
копытами его эфемерное покрывало.
Дорога пролегала меж пахотных полей,
засыпанных снегом. Валерий искоса взглянул на них: ровные, пустые
просторы, ни движения, ни пробегающей тени. В другое время это
показалось бы просто зимним покоем, но сейчас, в этой плотной
дымке…
Сумерки сгущались, окрашивая мир в
серо-синие тона. Кони всхрапывали, продолжая нестись по замёрзшему
насту. Впереди, на горизонте, уже вырисовывался частокол вотчины
князя Радомыслова. Высокие деревянные стены, увенчанные острыми
кольями, возвышались над окружающим пейзажем. Но что-то в этом
зрелище настораживало. Над стенами, высоко в небе, кружилась
огромная стая птиц. Их чёрные силуэты выделялись на фоне бледного
неба, а низкое, многоголосое карканье разлеталось по всей
округе.
— Вороны, — вполголоса заметил
Валерий, — дурной знак.
Воротынский не услышал, лишь замедлил
коня и жестом велел спутнику сделать то же самое. Валерий
подчинился, хотя не сразу понял причину. Но стоило им приблизиться
ещё на сотню шагов, как всё стало очевидно: за частоколом не горели
огни, ворота стояли настежь открытыми.
— Так быть не должно, — мрачно сказал
Воротынский. — Будем осторожны. Смотри в оба. И клинок
приготовь.
Мечи скользнули из ножен с лёгким
звоном, и Валерий поймал себя на тревожной мысли, что этот высокий
звук разнёсся слишком далеко. В морозной пустоте он был слишком
отчётливым, инородным. Валерий почувствовал, как неприятный холод
вновь пробежал по спине, и этот холод не имел ничего общего с
январским морозом. Кипелов никогда не мог представить, что ему
придётся куда-то ехать верхом, да ещё и с мечом наготове. Но сейчас
он крепко сжимал рукоять, и это было наяву, взаправду.