– Видел тут одно, – не менее печально вспомнил Максим.
Им пришлось немало повозиться, наполняя ведро. Сначала
придумали, где делать надрезы, потом научились, как надо тело
держать. Заканчивали уже в свете догорающего костра с тем
безразличием, которое наступает в уставшем переживать сознании.
Не раз Максим задавался вопросом, зачем он это всё делает? В
какой момент решил сменить сбор цветочков на кровавую жатву? Вроде
как-то само получилось, но ведь и выбор был. Или у каждого игрока
здесь своя сюжетная линия? Она уникальна, потому что и решения
каждый принимает уникальные.
– Если хочешь, я могу сам Купаве это отнести, – предложил
Ярослав, когда ведро наполнилось. – Я тут по полю срежу, и с того
края в деревню зайду.
– Иди. Только не расплескай всё по дороге.
Оставшись в одиночестве, Максим собрал оружие и обыскал трупы.
Получилось семь мечей примерно одного качества, тринадцать
серебряных монет и восемнадцать медных, не считая своих двух
кошельков, три латунных кольца, одна серебряная цепь и пять
припарок. Нашлось ещё два флакона с зелёной жидкостью, но что это
такое, Максим не знал. На всякий случай пихнул в сумку.
Потом осмотрел склад, где здоровяк так и лежал в луже
собственной крови. Максим забрал его меч, исписанную тетрадь и
склянку с жёлтой жидкостью неизвестного назначения.
В жилом доме, где Максим впервые встретил Малюту, из полезного
оказалась только книга. Зато в избе напротив были и три точильных
камня, и килограммовый мешок сушёного мяса, и колчан, полный стрел.
А ещё две брошюры, какая-то записка и ожерелье с красным прозрачным
камнем.
В хлеву и на мельнице полезных вещей не нашлось. Они могли
потеряться среди мусора, которого там было чересчур много. Но
копаться в нём Максиму было просто лень. Он и так уже набил под
завязку сумки. А ещё обратно в деревню тащиться.
По дороге Максим вспомнил, что не позаботился о ночлеге. Как-то
закрутился со всеми этими делами, даже не думал ни о чём другом. А
теперь что, опять к ведьме проситься? По крайней мере, у Вячеслава,
к которому Максим и собирался зайти первым, оставаться уж точно не
хотелось.
Голоса двух старых соратников были слышны издалека. Прохладный
ночной воздух вздрагивал от их гулкого смеха и не прекращал
вибрировать, пока звучали долгие, неразборчивые рассказы. Голоса
звучали и из других домов, – после дневной жары люди охотно
распахнули окна, – но все более тихие и спокойные. Деревенская
жизнь шла своим чередом.