– Евгений Александрович, у вас есть только одна возможность: мы встречаемся с вами в любое удобное для вас время. Если вам сложно выбраться сюда, я приеду к вам в Ленинград.
И тут пожилой маэстро поведал мужу о новых напастях. Его неувядающая слава раздражала. Особенно суетились люди, глядевшие на искусство как мышь на крупу. Ленинградские руководители управления культуры переманивали музыкантов из прославленного оркестра в другой, рассчитывая не столько поднять уровень последнего, сколько нанести урон детищу Е. Мравинского. В ход пускались недостойные методы: обещали предоставить квартиру, повысить зарплату, присвоить звание, в чем отказывали оркестрантам Мравинского. Самого же дирижера ставили, как водится, перед свершившимся фактом, приурочивая наибольшие гнусности к зарубежным или внутрисоюзным гастролям филармонического оркестра. Так и концерт в Москве оказался под угрозой срыва.
По уже не однажды пройденному пути (сколько раз он еще его пройдет!) Валентин начинает действовать. Звонки по правительственной связи одному, другому, третьему. Попытки убедить, что Мравинский (Рихтер, Пиотровский… можно подставлять и другие известные на весь мир имена) у нас один, что он – наше национальное достояние, что за границей он был бы взлелеян, но, к счастью, живет у нас и т. д. Наконец, относительная удача: договорились, что вопрос о перемещении оркестрантов будет решаться не в обход, а вместе и по согласованию с маэстро.
Итак, концерт. Он был, увы, последним в Москве. По обыкновению, мне пришлось ехать на него одной. Муж задерживался на работе, но обещал приехать к началу.
Редко я видела столько страждущих перед Большим залом Консерватории. Неведомо, какими путями они проникали в само здание – мест было явно меньше, чем вошедших в зал. Билетерши ловили зайцев, а те, занимая первое попавшееся свободное место, пытались слиться с публикой. Совсем молодой курсант, увидев рядом со мной пустующее кресло, умоляющим голосом уговаривал меня разрешить ему сесть:
– Я тут же освобожу его, когда ваш муж придет. Это только на время, иначе меня выведут из зала.
С третьим звонком я сдалась. Валентин не пришел. Праздник померк. А я так готовилась к этому вечеру: ведь это счастье – рядом с любимым слушать прекрасную музыку. Надела строгое вечернее платье оливкового цвета, обувь цвета старой бронзы. Во мне самой звучала музыка. Словом, все соответствовало, но… Валя не пришел.