— Можно войти, госпожа Нарида? — в дверях нарисовалась крепкая фигура Реджис. — Слышу, вы говорите о нашем дорогом госте. Дайте мне с ним поразвлечься. Обещаю, красавец инквизитор будет кричать и выдаст все как на духу.
Я замерла и даже перестала дышать. Реджис всегда была нахальной, дерзкой и бесцеремонной. Позволяла себе спорить с госпожой, но никогда прежде я не замечала в ней кровожадности.
— Не торопись. Я сама с ним побеседую, — спокойно ответила госпожа Нарида. — Он уже должен прийти в себя после моего заклятья.
Они с Реджис направились к выходу.
— Можно мне с вами?
Не хочу, чтобы Эйван думал, что я от него отвернулась.
— Конечно, девочка. Но… не сейчас.
От ее голоса душа ушла в пятки, я шагала, не видя ничего перед собой. Несмотря на то, что мы клан мирный, инквизиторов все ненавидели и не церемонились. Что же, его собираются пытать? Я этого не хочу, но не знаю, как поступить. Надо срочно что-то придумать, чтобы не навлечь гнев и подозрения Верховной ведьмы.
Проходя мимо ниши с амулетами, я бросила случайный взгляд. Он зацепился за бляшку инквизитора, висящую на бронзовом крючке и за его меч, покоящийся на стойке.
Трофеи, отнятые у врага.
***
К Эйвану меня не пустили. Оставалось смотреть, как перед лицом смыкаются двери подземелья, и маяться от неизвестности.
«Будь в полночь на собрании клана» — бросила распоряжение Верховная.
Госпожа Нарида сказала, что моя помощь пока не требуется, и что лучше мне быть как можно дальше от инквизитора. Она удивилась, что я еще и возражать пыталась. Обычно я была милой, послушной и делала все, что от меня требуют, а тут разбаловалась, невесть что вообразила.
Интересно, как бы он поступил на моем месте? Если бы я оказалась не в окружении пары незадачливых инквизиторов, а в сердце Ордена? Если бы на нас были нацелены сотни глаз, если оступиться – равно погибнуть? Эйван совсем не прост, наверняка были те, кто жаждал его падения, чтобы занять высокое место магистра. Нашлась бы толпа желающих наказать его за пособничество ведьме.
Так вот. Как бы он поступил? Стал бы защищать, выгораживать, устраивать побег из плена, если бы вокруг были десятки или сотни его братьев? Что бы подсказали ему совесть и чувства?
Эти мысли причиняли странную боль глубоко внутри. Я по-прежнему ничего не знала об этом инквизиторе, кроме того, что он сам узнать позволил. Когда я откровенничала о своем прошлом, отмалчивался и хранил собственные тайны.