– Я один день проездом, из одного аэропорта в другой, – Это я такую себе логистику придумал, прилететь в Шонефельд, а машину взять в Тегеле, ибо там ее и сдавать потом. – Но мне надо сразу ехать. Может, в субботу, на обратном пути?
– Я не знаю, что будет в субботу. Я тебя встречу, в конце концов, по дороге поговорим. Только ты мне еще раз позвони, могу забыть.
Она встретила меня в аэропорту. «Я прошла недавно курс лечения, после которого мне снова можно водить. Но я боюсь пока, поэтому я на такси».
Мы долго ползем по берлинским пробкам с юго-востока Берлина на его северо-запад. Когда-то мы с Сашкой могли вот так, сидя в машине или кабаке, говорить обо всем – в основном, о жизни, детях. Тогда я не знал, о чем я мог бы говорить с Густи.
***
– … Ты знаешь, я запретила себе думать о плохом. И ты запрещай. Нельзя думать о плохом, иначе это плохое в тебе так и останется…
– … Ты не представляешь, какой у вас язык. Вы, русские, этого не в состоянии понять. Настолько богат, настолько много там оттенков… такого нет в немецком. Мы очень часто говорим по-русски между собой.
– … А я увлеклась сейчас старым русским языком. И, ты знаешь, стала его с санскритом сравнивать. Я тебе пришлю лекции, обязательно. Вы сами не знаете про свой север, а это сам северный язык говорит, что там корни, оттуда всё…
– … А с негативом, с депрессией можно еще пением справляться. (ох… однажды я был свидетелем разговора только-только заболевшей Людмилы Сергеевны с соседкой. «Ты какова? – Пою!»). Только когда я на немецком пою, я, наоборот, начинаю беспокойство испытывать. И тогда сразу на русский перехожу. Русский мелодичный, он от души. Немецкий резкий.
(Я тут не удержался, вставил, что надо бы и мне парочку немецких песен выучить, для придания себе тонуса, но Густи строго посмотрела).
– … Я с некоторыми партнерами не стала воевать. Да пусть их. Ну, присвоили Сашино. Главное, мы живы, главное – здоровы. Только хорошее…
(Здоровы…)
– …А Сашеньке операцию сделали весной. Ее отставание не просто так было. Оказывается, опухоль была. Нет, сейчас все хорошо. После операции облучение и химию назначили, но я не стала делать. Это ведь убивает силы. Это убивает и больное, и здоровое. А надо убивать только больное, а чтоб здоровое росло и укреплялось. А это улыбка. Надо только радоваться. Нельзя в уныние впадать, только радоваться. И петь. Ты знаешь, мы только что с ней прошли обследование. Там все хорошо. Врачи сами удивляются и радуются…