Хеймдалль отвёл глаза:
– Ты прав.
– Не понял? Поясни.
Он снова вперился в меня взглядом и словно нехотя произнес:
– Он сейчас у Фрейи.
Я махнул рукой:
– Это я знаю. Сам там третьим был.
– Ты не понял! Локи сейчас у Фрейи. В покоях.
До меня медленно доходил смысл сказанного стражем. Медленно, но неотвратимо.
Так вот в чём причина!
И в самом деле, кому охота в Мидгард, когда есть вариант покувыркаться с нашей богиней любви? Видимо со мной ночью было хорошо, да чего-то не хватило.
Эта мысль шарахнула меня не хуже молота. Я скрипнул зубами:
– В покоях, да? Верни-ка меня обратно.
А мне всегда нравилась Фрейя!
Ой, да-да, сейчас вы будете меня подкалывать, типа, ух как я оригинален! Ясно, что краше неё нет никого ни в Асгарде, ни во всех девяти мирах. И когда очередной йотун или какой-нито тролль вонючий придёт диктовать нам свои условия, одним из них непременно будет: «И Фрейю в жёны!» И не надо мне говорить, что я тоже йотун, я в курсе как бы. Что не мешает мне быть асгардцем. Где-то глубоко в душе. Ой, опять вам смешно! А что смешного? Тут кого ни ткни, чистого аса не найти!
Сама Фрейя – заложница по обмену из племени ванов. Тюр наполовину йотун, но кто об этом вспоминает? Из чьей промежности вылезла наша распрекрасная леди Сиф, это, вообще, загадка. Ну, а спрашивать о происхождении Хеймдалля даже я опасаюсь, хотя мне его золотые очи спать спокойно не дают, ох попахивает Муспелльхеймом, прям в нос разит! Но, молчок. И он – молчок, и мы делаем вид, что всё норм, удачная мутация.
В общем, я это к чему… Фрейя умница и красотка. И мы с ней ладим давно, с той ещё поры, как она впервые появилась в Асгарде, с папашей Ньёрдом и братцем Фрейром, и, кроме похотливых взглядов, никакого добра от асов не ждала. Воевали мы тогда с ванами крепко. Так вот… Когда наших двоих заложников прислали обратно, Хёнира целиком, но с головой Мимира в заплечном мешке, Ньёрд побелел как снег и встал с копьём у дверей детской, готовый убить любого, кто придёт за «справедливостью». А Фрейя стояла за его спиной, напряжённая и очень решительная, двумя руками сжимая тяжёлый для неё меч. Но обошлось.
Башку Мимира Один бросил в источник, и что он там наедине с ней делает, одному Одину и известно!
Мимир при жизни был мудр ровно настолько, чтобы помереть эдакой дурацкой смертью, а ещё говорят, что будущее прозревал! Хотя, может, он так и хотел – без тела, одной башкой быть? Умище-то у него ого-го, а тело было немощное. Ни потанцевать, ни бабу отыметь не пригодное. А теперь лежит себе вальяжным мегамозгом в странной воде странного источника своего же имени и релаксирует, медитирует…