— Забирайте парня, — Алекс кивает за плечо и уступает дорогу, — не хочу, чтобы он нам сейчас мешал. Да и привести в порядок его не помешает.
Ребята оказываются понятливые. Заходят, оглядываются, быстро прикидывают варианты и сходятся, что предложенный Козырем все-таки оптимальный. Парня осторожно поднимают и вытаскивают таки из номера.
Одна тишина на двоих с Летучей…
Да, этот бредовый день стоило пережить хотя бы ради этого.
— Можешь говорить, — Алекс возвращается к застеленной черным покрывалом кровати, паркуется на неё, сосредотачивая весь свой взгляд на девушке, неподвижно сидящей в кресле. Настолько неподвижно — что её с двух шагов можно было перепутать с шикарной восковой куклой. Кажется — не дышала даже.
— Тебе нечего сказать, Птица? Так бывает?
Она снова сглатывает. Сжимает и разжимает пальцы на кожаных подлокотниках, поскрипывающих под натиском наманикюренных коготков.
Как же её размазало.
Причем не своими действиями, а чужими. Чужая порка, чужая боль. Казалось бы, с чего так далеко покидать привычную колею, если тебя никто и не коснулся?
Касаться и не обязательно, так ведь.
Лишь похлопав сложенным хлыстом по голени, подзывая её, Алекс понял, что так и не отложил плеть.
А стоит, чего уж сейчас за неё цепляться, если напряжение снято, а продолжать до пика он сегодня все равно не собирается.
Кажется — она все еще пытается сопротивляться очевидному. По крайней мере поднимается на ноги она не сразу, а только после долгой минуты неподвижного сверления Алекса взглядом.
Но поднимается.
Первый же покачивающийся шаг выдает её с головой.
Накрыло Светочку хорошо, и тьмой, и голодом, и сабспейсом.
Второй и третий шаг она делает, все еще прикидываясь, что идет к Алексу по своей воле, а не по приказу.
Замирает в двух шагах, смотрит на него сверху вниз, но даже это ей не помогает.
Она чуть покачивается, вперед-назад, переживая новый приступ борьбы с ломкой. Сверкает глазами.
— Я тебя ненавижу!
— Я тебе это еще напомню, Летучая, — Алекс расслабленно улыбается и отклоняется чуть назад, опираясь на ладони, — это все?
Вдох, выдох…
Летучая прикрывает глаза. Снова проходится по сухим губам языком в тщетной попытке смягчить жар пекла, калящего её изнутри.
— Нет, — произносит, не открывая глаз, — нет, это не все.
Последний ей шаг вперед — шаг обреченной, шаг признавшей поражение, шаг покоряющейся. Делая его, она стояла на ногах, закончив — упала на колени и в отчаянном измученном порыве прижалась щекой к его колену. Обнимает ноги.