Козырь дарит мне одну из своих неподражаемых кривых ухмылок. Убирает руку с моего бедра и впервые за последние полтора часа отдаляется от меня на несколько шагов.
И я вдруг понимаю, что мне без него… холодно. Хладнокровная я все-таки змеюка. Быстро зябну. А может быть… Дело просто в нем… Просто хочу, чтобы был рядом.
Но подожду. Есть чего ждать ведь.
Алекс возвращается неторопливо, и я с удовольствием любуюсь его вальяжной походкой. Идет не с пустыми руками, а с темным подносом, накрытым черной тканью.
— Господи, как ты любишь красивые жесты, — я закатываю глаза, — сначала часы эти, три коробочки одна в другой. Теперь подносик. Тряпочка — чистый шелк, я надеюсь?
— Надеешься? — Козырь насмешливо вздергивает бровь. — То есть ты не до конца уверена в том, что я выберу лучшее?
— Ну, выбрал же зачем-то меня вместо своей расфуфыренной жены, — пожимаю плечами, делая вид, что говорю не всерьез. Почти-почти не всерьез.
Увы, но я себе цену знаю. Девочка на пару раз. Девочка, которой слишком много, даже если принимаешь её дозами. И ничто это не способно переменить. Не изобрели еще аппарата уничтожения личности, а если бы и изобрели — я бы даже близко к нему не приблизилась.
Мое кредо по жизни — возвести стервозность на уровень культа. И пусть мне все преклоняются, раз уж любить не найдет в себе сил ни один человек.
— Как раз наоборот, — Козырю прекрасно удается роль дьявола, он стоит слева, так, чтобы поднос был прямо передо мной, а его рот жаром адской геенны дышит мне на ухо, — мой выбор сделан. Мой выбор — ты. Лучшее развлечение для этого вечера.
Мне кажется — с моего уха вот-вот закапает. Воск.
Интересно, как он это делает?
Для этого вечера… Любой другой мужчина даже случайно проговорив для меня что-то такое, улетел бы в пожизненный игнор, с обязательным мысленным сглазом при каждой встрече.
Только один намек, что я — на время, ничего серьезного, и я посылаю лесом. Даже при том, что даром мне не нужны те серьезные отношения, но “свободный перепих” — тоже не ко мне.
И только Александр Козырь умудрился произнести эти слова так, что я, к своему собственному возмущению, даже польщенно опустила глазки.
— Жалкое зрелище.
Грубый, неприятный, ненавистный голос вклинивается между мной и Алексом, и портит момент.
Шубин, багровый от ярости и ощущений, дергается вперед и скалится как дикий зверь.