— Надо же, как тебя разнежила столица, Светик, — выплевывает он, — краснеешь, как девственница. А сколько было гонору, я больше никому не дамся, никому не подчинюсь.
Я заставляю себя не слушать. Чуть поворачиваю голову, чтобы нашарить взглядом темные глаза Алекса. Он мне поинтереснее Шубина будет. Сжимаю пальцы на нежном черном шелке.
Ну-с, посмотрим!
Почем сегодня отдам я душу?
Конечно, я и не ожидала, что под тканью скрывается целый пыточный арсенал. Увы, но он бы туда просто не поместился.
С другой стороны… Мне ведь обещано, что я получу что хочу. И то, что здесь, под тканью — Алекс предлагает мне с этого начать. С этого сладкого аперитива.
Нож — широкий, злой, охотничий и ужасно острый, это видно по особому рассеиванию света у лезвия.
Кастет — грубый, лишенный девичьей эстетики и милоты, без тошнотворных кошачьих ушек и позолоты, стальной, прекрасный в каждой своей агрессивной грани.
Шокер — милая такая, черненькая штучка, скромно притулившаяся с краю.
— Что, и даже плетки не положил? — сверкаю Козырю в глаза улыбкой. — Какой же ты садист после этого?
— Ты не возьмешься за плеть ради него, — Козырь произносит это слегка снисходительно. Это не похоже на приказ. Только на незыблемую уверенность.
И правда. Плеть — это не для ублюдков. Плеть — для тех, кто представляет значение. Кто готов кормить мою злую гадину. Использовать плеть Госпожи в качестве орудия мести — осквернить её, осквернить саму идею всего нашего местечкового клуба извращенцев.
Мы возводим в культ насилие, делаем боль эстетичным и изощренным видом искусства, проповедуем правило, что любое твое желание может быть исполнено тем, кто готов его исполнять.
Истинный смысл Темы в этом. И привносить сюда её нотки — нельзя. Я понимаю. И Козырь понимает.
И это ужасно. Потому что от таких вот осознаний у меня уже не одна внутренняя шкура расползается по швам. А добрый десяток.
Как отыгрывать этот ущерб — я просто не знаю.
— Я тебя почти ненавижу, знаешь? — шепчу ему в губы, будто это откровение нужно передавать напрямую.
— Это хорошо. Значит, еще чуть-чуть, и мы перейдем на новый уровень, Летучая.
Я издаю смешок, ехидный, язвительный — с немалым содержанием блефа на самом дне. Я понимаю, куда качусь, стремительно и быстро. И не могу остановить это свое падение. Кажется, нужно позволить себе упасть на дно, и оттолкнуться уже от него. Может, из этого что-то и получится.