Действительность оказалась куда хуже, чем подбрасывала память из
прошлой жизни. Тогда в Чебеньках работала баня, имелся клуб, две
столовых. Постоянный состав располагался во множестве небольших
домиков для господ офицеров и в четырёх казармах, при желании
курсантскому курсу тоже нашлось бы место, койки в казармах стояли
аж в три яруса. Нас в шестидесятых держали в палатках исключительно
по принципу: советский лётчик обязан стойко переносить тяготы и
лишения военной службы, поэтому нефиг, привыкайте к тяготам в
училище.
В пятьдесят седьмом Чебеньки смотрелись гораздо скромнее. Баня?
Моются только ленивые, кому лень чесаться. Клуб? А может вам ещё
варьете со стриптизом?
Даже офицерам не хватало домов, их отдали семейным с детьми,
остальные ютились в землянках да в единственной казарме. Палатки
выглядели не мерой закаливания характера, а безальтернативным
способом размещения.
Хоть не полагалось, но залезали под тонкое одеяло, не снимая
галифе и гимнастёрки. Поверх накидывали шинель.
Раз в неделю – баня, возили в ближайший посёлок. Любой курсант,
задумывавшийся о женитьбе, должен был сто раз подумать – стоит ли
спешить и везти избранницу в столь спартанские условия. А ребёнок
родится, подрастёт? Ближайшая школа, всего две комнаты, находилась
в деревне Дмитриевка. Как ребёнку попасть туда – забота
родителей.
Положа руку на сердце, я воспринимал все эти прелести Чебеньков
генеральной репетицией перед отправкой за Полярный Круг. Там свои
радости, то беспросветная полярная ночь, то солнце, которое греет
мало, зато слепит круглые сутки. Зато температура так не опускается
благодаря Гольфстриму.
Конечно, возможен вариант не копировать точь-в-точь карьерный
путь Гагарина. Но если попаду в другую часть, в менее суровый
климат, никто не даст гарантию, что туда нагрянут «купцы» Каманина
– отбирать кандидатов на роль Белки-Стрелки. Северные лётчики,
прошедшие испытания сверхсложными условиями службы и быта,
наверняка в фаворе. Если забить на сверхзадачу и лишь выживать, в
ВВС СФ проситься совсем не обязательно. Наверно, вселись в тело
любого другого третьекурсника училища, так бы и поступил.
Но я – Гагарин. Не хрен собачий, а Гагарин! Пусть не настоящий,
а лишь самозванец на его месте, это, чёрт побери, ко многому
обязывает.
И Алле, если решится стать женой, возможно – вдовой первого
космонавта, она даже не подозревает о подобной перспективе,
придётся ехать за мной в полярную ночь. Сочувствую заранее.