Не удержался, ласково провёл пальцами по приборам. Вот
авиагоризонт с голубым и коричневым полем, правее вариометр,
показывающий скорость снижения или набора высоты. Радиокомпас и
гиромагнитный компас, в совокупности с картой – вся моя
GPS-навигация пятидесятых годов. Упс, почему-то закрыто заглушкой
место индикатора давления топлива, надеюсь, у инструктора этот
прибор в порядке.
- Насмотрелся? – раздалось в шлемофоне. – В учебном классе и на
тренажёре надо было любоваться. Готов?
- Так точно.
Капитан Самарин был сегодня в раздражённом настроении. То ли
косяки двух первых курсантов достали его, хотя что с них взять –
ничего серьёзнее Як-18 в воздух не поднимали, куда с первого раза…
Или у него личные проблемы, а теперь просто срывает злость, что
непедагогично. И от очередного курсанта не ждёт чудес ловкости.
Кстати, настоящий Гагарин летал поначалу из рук вон плохо, был
кандидатом на отчисление за неспособность управлять истребителем,
позже наверстал. У меня же больше тысячи часов налёта на
реактивных. Но давно, слишком давно, в другом теле, у этого нет
соответствующей мышечной памяти.
Зря боялся. Как только двинул вперёд до упора сектор тяги,
разгоняя машину по ВПП, словно внутри переключились невидимые
тумблёры. Я знаю как летать, я умею летать! Под тряску на стыках
бетонных плит косил глазом на указатель скорости, стрелка быстро
ушла за отметку «двадцать» и стремительно приближалась к
«тридцати», хоть конец полосы ещё далеко, она в Чебеньках два с
половиной километра.
Ручку плавно на себя. Отрыв! Левая рука сама, даже не успел
подумать, легла на кран уборки шасси, затем перевела закрылки в
ноль.
Я не лихачил, набирал высоту полого, хоть МиГ просил – давай
попробуем круче. Немного сбросил обороты. На четырёх тысячах
выровнялся, как велело задание. Крадусь пятьсот километров в
час.
- Левый вираж. Полёт по кругу. Заход на посадку, - пробурчал
капитан Самарин в роли Капитана Очевидность.
Он не понимал, что у меня как раз происходит вживление в
механизмы МиГа. Кажется, будто нервные волокна прорастают из мозга
в двигатель, в крыло, в хвостовое оперение. Я не просто соединяюсь
с машиной, мы – вообще одно целое. Я и есть самолёт. Обычно после
перерыва, даже сравнительного небольшого, лётчику приходится
некоторое время приходить в норму, подтверждать квалификацию и
категорию. У меня же всё случилось моментально, словно вставил
вилку в розетку – и понеслось. Почему так – вопрос не по
окладу.