В последний день я забил на работу, хоть остались мелкие мелочи,
в частном доме невозможно завершить строительство, получается лишь
прервать его на каком-то этапе волевым образом. Мы гуляли
практически всё время в обнимку или хотя бы рука в руке.
Я понял, что ей ловчее целоваться со мной, когда сидим на
скамейке. Тогда её преимущество в росте не мешает, от попы и до
макушки мы одинаковые, но у Аллы длиннее ноги.
Когда прощались, на её глазах блестели ненаигранные слёзы.
Ничего не было сказано, но и так понятно: она меня дождётся.
А я? Куда я денусь.
Запрыгнул в кузов попутного грузовика, отправляющегося в
соседнюю деревню с Чебеньками, рискуя опоздать к вечерней поверке,
до которой у меня отпуск.
Нельзя сказать, что провёл его неплодотворно.
6
Обучать меня пилотированию на МиГ-17 выпало капитану с
непростыми русскому уху фамилией-именем-отчеством Ядкар Шакирович
Акбулатов. В училище и в полку был представлен советский
интернационал. Быть может, не нашлось корейцев, бурят,
представителей каких-то малых народностей, зато никто не ущемлялся
и не притеснялся по национальному признаку. О принадлежности к
нации не забывали, у украинца могли спросить: Петро, сало маешь? Но
беззлобно, не унизительно. За дразнилку «армяшка – в жопе
деревяшка» шутник получил леща, причём его отвесил виноватому не
армянин, а его белорусский друг.
Татары и прочие представители традиционно исламских народностей,
конечно, снаружи они стопроцентные комсомольцы-атеисты, спокойно
трущили варёное сало, плававшее в супе вместо мяса, в общем-то тоже
свиного, харамного. Евреев во взводе не припомню, уверен, точно
также лопали бы свинину наравне со всеми.
Русские не держались свысока с представителями нацменьшинств, те
тоже не выказывали никакой вражды к славянам.
Армяно-азербайджанскую резню в Нагорном Карабахе или происходящее
после две тысячи двадцать второго никто не воспринял бы даже в виде
фантастики. Спой курсантам "Батько наш - Бандера, Україна - мати,
ми за Україну будем воювати!", даже сами украинцы покрутили бы
пальцем у виска. Потомки западенцев, воевавших против Красной
армии, в авиационные училища вряд ли бы просочились.
Мы были разные, но единые.
Акбуллатов, помню, ощупал меня пронзительными азиатскими
глазками, проверил шнуровку и спросил:
- Ты – тот самый отличник, что посадил в дерьмо Шевкунова?