«Так что же делать?»
Глянув на приближающуюся колонну,
стиснул зубы – остановить её я не мог. И это было не только потому,
что в её составе были исключительно бронированные машины и танки, а
потому, что двигались они относительно меня строго боковой
проекцией. А если учесть, что все люки были задраены и ни одной
живой души на броне видно не было, то даже механикам-водителям и их
командирам я не мог заслать порции свинца в смотровые щели. И из
всего этого следовало только одно – нужно было немедленно взлетать!
Немедленно!
Осознав, в какой капкан я угодил,
предстояло принять непростое решение. Получалось так, что на одной
чаше весов были моя жизнь и моя судьба, а на другой – жизнь
измученных и израненных бойцов, судьба отряда. И, разумеется, в
данной ситуации, я принял единственное верное решение. Убедившись,
что наш лётчик из кабины смотрит на меня в бинокль, начал одной
рукой показывать в сторону приближающихся немцев, а другой
сигнализировать, чтобы они улетали.
Старший лейтенант Тамбов вначале не
понимал, что я показываю, и в ответ на мои взмахи сам призывно
махал мне рукой, мол, беги сюда, что ты там расселся, – но потом,
наконец, всё понял, оглянулся и убежал докладывать. Уже через
десять секунд он был у двери, в которой стоял Воронцов. Чекист
выслушал старшего лейтенанта, поднёс к глазам бинокль и посмотрел в
ту сторону откуда приближались немцы. Очевидно, увидев их, сразу же
отдал какие-то команды Тамбову и посмотрел в бинокль на
меня.
Я вновь показал, чтобы они
взлетали.
Лётчик убежал, вернувшись на место
пилота, а из самолёта держась за грудь и морщась от боли, выпрыгнул
Апраксин. Еле-еле передвигая ногами, он подбежал к машине немецкого
генерала и сел за руль. Я и понять ничего не успел, а Садовский и
Воронцов уже запрыгнули на пассажирские сидения. Секунда и машина
рванула с места, направляясь ко мне.
– Дорогие вы мои! Что вы делаете?! Мы
же с вами и на ней не успеем!– сквозь зубы и застилающие глаза
слёзы, прорычал я, как будто они могли меня услышать.
Вытер глаза рукой и тут заметил, что
очков у меня на голове нет, а при этом я довольно сносно
вижу.
Удивлению не было предела.
«Неужели зрение вернулось? С другой
стороны, врачи же мне говорили, что через пару недель всё
восстановится. Так значит, они были правы, и я, наконец, смогу
видеть нормально, – пронеслись в голове мысли, но я от них тут же
отмахнулся. – Потом буду с этим разбираться. Сейчас нам главное
отсюда свалить!»