Нашли более-менее удобный клочок
земли, на котором лежало поваленное дерево, и валялась пара пней, и
расположились на ночлег.
По той же причине – умению видеть
ночью как днём, первым дежурить вызвался я.
– Всё одно, сейчас не
засну.
– Хорошо. Тогда через два часа буди
меня. Потом Садовский будет караулить, а потом уже видно будет.
Если успеем отдохнуть, то под утро пойдём дальше, а если нет, вновь
по два часа подежурим.
– А я? – закашлялся Апраксин. – Вы что
меня-то со счетов сбрасываете? Думаете, я не смогу?
– Верю, сможешь, Роман Петрович, но
тебе лучше отдохнуть и набраться сил, – как можно более деликатно
объяснил чекист.
– Есть у меня силы, товарищ лейтенант
госбезопасности. Есть. И совесть есть! А потому говорю: давайте я
первый подежурю. Хотя бы час. Поверьте – не подведу! А уж потом
меня Лёшка сменит, – предложил он. Чекист хотел было что-то
возразить, но тот его прервал: – Товарищ Воронцов, да не позорь ты
меня ещё больше. А то мне от стыда, что оружие забыл, не перед вами
даже стыдно, а перед собой. Ведь я бывалый боец и много что
повидал. А вон оно как вышло, вон как с оружием-то я
опростоволосился. Так что дайте мне совесть свою унять! Видите же –
могу подежурить. Могу! А вы отдыхайте.
Командир поморщился, а затем, устало
махнув рукой, сказал:
– А-а, дежурь. Садовский, дай винтовку
красноармейцу Апраксину. Пусть нас охраняет, коль хочет. Я
подстрахую. И раз так вышло, то поменяем очерёдность. После него
дежурю я, потом ты, Алексей, а потом уже Садовский.
Получив приказ, все выбрали себе
удобные места, вдоль лежащего на земле ствола дерева, и стали
устраиваться на ночлег.
Апраксин взял винтовку и уселся на
пень.
Перед тем, как приступить к отдыху, я
сфокусировал зрение и огляделся на триста шестьдесят градусов
вокруг себя и на сто восемьдесят вверх. Вокруг не наблюдалось ни
одной живой души. Вечерний лес был тих и спокоен. Единственными
окружающими нас звуками были шорох листьев, поскрипывание деревьев
и «чавканье» на болоте.
Хотел было сразу заснуть, но меня
отвлёк от этого дела голос Садовского.
– Так что же мы теперича будем делать?
Как линию фронта будем переходить, если, конечно, до неё дойдём, –
негромко произнёс боец, вероятно, обращая свои вопросы к
командиру.
– Пока не знаю, – вздохнул Воронцов и
тут же пригрозил: – Но если кто-то, – он покосился на меня и потряс
кулаком, – предложит мне штурмовать Новск, то я могу очень
рассердиться!