— Соломон-четыре тысячи
двадцать восемь.
При Волоте я не стал ничего
уточнять, хотя теперь никто бы не убедил меня в том, что это не
Эсфирь Бринер.
Нет. Это была именно
она.
Странно, что она не узнала во
мне своего родного брата Алекса. А может, узнала, но не подала
виду. По белому и безэмоциональному лицу андрогина сложно было
что-то понять.
— А меня зовут Гедеон, —
представился я.
Она кивнула и посмотрела на
Волота.
— А вас?
— Волот, — прямо и просто
ответил тот.
Эсфирь опять кивнула и указала
на высокие двустворчатые двери с позолотой. Всё здесь выглядело,
как в старинных музеях: лепнина, многоярусные люстры, мрамор,
торжественность и тишина.
— Тогда пройдёмте дальше,
неспасённые, — сказала Эсфирь.
— Здесь вы наконец
узнаете, что такое Спасение. У вас есть на это пятьдесят две минуты
пятнадцать секунд… четырнадцать… тринадцать…
Даже в кошмарном сне моё
воображение не смогло бы нарисовать картину более страшную, чем та,
что я увидел в этом Музее.
Эсфирь повела меня и Волота по
многочисленным залам, и поначалу всё казалось более-менее понятным
и ожидаемым.
Жёлтый пол блестел под
ногами.
Тёмный эфир продолжал давить
на тело и гнуть мою магическую оборону.
Шаги эхом отражались от
гладких стен, и чем дальше мы шли, тем сильнее становился запах
тухлятины — точно такой же запах, какой обычно ударял в нос в
червоточинах с тёмным эфиром.
— Не удивляйтесь, что тут
пахнет неприятно, — предупредила Эсфирь, когда заметила, что я едва
заметно поморщился. — Мы называем это «Запахом десятилетия». Он
входит в музейную экспозицию. Это моя идея, кстати. Чем дальше вы
проходите внутрь Музея, тем сильнее воняет, чтобы полностью
погрузиться в историю нашего Спасения.
Не сбавляя размеренного шага,
я покосился на Эсфирь.
Значит, вонь тухлятины она
назвала «Запахом десятилетия»?
А у этой девчонки есть чувство
юмора. Чёрного, конечно.
Мы продолжали идти по Музею,
но пока ни у одного экспоната не остановились. Я лишь мельком
отмечал некоторые детали.
Например, в одном из залов
заметил переломанный остов АЭ-Роптера, буквально скрученного в
крендель чьей-то исполинской лапой и жёваного гигантскими
зубами.
Потом нам встретились кости на
постаментах.
И это были далеко не скелеты
мамонтов или динозавров, а кости мутантов. То, во что превратились
люди и представители нео-рас, но не всех, а только вейги и лювины.
Уроды, которых даже сложно назвать чудовищами. В этих существах
просто не было природного смысла, но они появились.