В ушах до сих пор слышался её отчаянный голос:
«Алекс, мы ещё увидимся?».
И вот наконец Эсфирь привели ко мне, забрав прямо с урока.
Я дождался её в том же Восточном корпусе, но уже в другом
кабинете, и когда она появилась, то не сдержал улыбки.
Выглядела Эсфирь собранной и серьёзной: в строгой школьной
форме, при галстуке, берете и даже при погонах золотистого цвета с
чёрными нашивками «О-100», что явно означало «Объект-100». Вдобавок
к её блузке был прикреплен значок с изображением золотого
двуглавого орла.
Такой Эсфирь мне нравилась больше, чем в виде мехо-голема в
будущем, но я всё равно не удержался:
— Привет, Соломон-четыре тысячи двадцать восемь.
Она замерла на месте, захлопав светлыми ресницами.
— Кто-о?..
Наверное, впервые в жизни я знал о будущем чуть больше, чем она.
А может, мне так просто казалось.
— Да неважно, — отмахнулся я.
Забыв о серьёзности, Эсфирь кинулась мне на шею и крепко
обняла.
— Алекс! Ты приехал! — Она засмеялась мне в ухо: — И никогда не
произноси при мне такие большие цифры! Четыре тысячи двадцать
восемь. Какая жуть! Разве ты забыл, кто я?
— Пророк? — уточнил я.
Она рассмеялась ещё громче.
— Нет, балбес! Я гуманитарий! Говорила же!
Я приподнял её над полом и усадил на стол, после чего приступил
к расспросам.
— Ну и как ты тут учишься? Всё нравится? Никто тебя не
обижает?
Она закатила глаза.
— Нормально всё, чего со мной будет? Только скажи своим военным,
чтобы нам поставили другого преподавателя по изучению Пыли
Грядущего. Этот профессор Стекловский мне не нравится. У меня два
аргумента против него. Во-первых, у профессора аллергия на пыль, и
каждый раз, когда он показывает нам, как пользоваться Пылью
Грядущего, у него краснеет нос, а потом он начинает чихать. И так
на каждом уроке! А во-вторых, его зовут Измор Иванович. Этим всё
сказано. Так и передай администрации.
Я усмехнулся.
— Аргументы железные.
Мне показалось, что за те несколько месяцев, что я не видел
Эсфирь, она заметно повзрослела и стала ещё вреднее, чем была.
— Ты оставишь меня тут, чтобы я тебе и дальше не мешалась, да? —
в лоб спросила она, слезая со стола.
Любила она такие вопросы, на которые сложно ответить.
— Ты останешься здесь ради своей же безопасности, — сказал я,
тщательно взвешивая слова. — Мне так будет спокойнее.
Она вздохнула.
Я уже приготовился выслушивать, что осколки будущего назвали
меня эгоистичной сволочью и показали, как я буду гореть в аду, но
Эсфирь промолчала. Вообще никак не прокомментировала, даже не
съязвила.