— Ты уже с кем-нибудь подружилась? — поинтересовался я. — Здесь
же учатся другие пророки.
— Они скучные и предсказуемые, — поморщилась Эсфирь. — А мне бы
хотелось дружить с кем-то непредсказуемым. Очень непредсказуемым.
Кого вообще невозможно предсказать.
Я нервно кашлянул.
— Поверь, это не всегда просто, как может показаться.
Мне сразу подумалось о непредсказуемой Виринее Ворониной.
Эсфирь на мою реплику не обратила внимания.
— А мне бы хотелось! — повторила она. — Ты помнишь того
мальчика, который приходил к нам в магазин? Вот бы его снова
увидеть. Он очень непредсказуемый. Настолько, что просто улёт!
— Если ты про Феофана, то он сейчас здесь, — ответил я. — Его
увели в медблок, на осмотр. Возможно, он будет учиться вместе с
тобой.
Не знаю почему, но я опасался их повторной встречи. Будто из
двух опасных химических реагентов должен был получиться взрыв.
— Он здесь? Прямо сейчас? — Эсфирь заулыбалась. В её больших
голубых глазах мелькнул озорной блеск. — А вот это уже интересно!
Надо срочно посмотреть осколки будущего насчёт него и попробовать
что-то предсказать!
Она поспешила к выходу.
— Эй! — крикнул я ей вслед. — И это всё?
Эсфирь обернулась.
— А что? Иди, спасай мир, или что ты там делаешь? Развлекайся.
Что я могу ещё сказать? И передавай привет Виринее, любительнице
безвкусных платьев и розового цвета. Осколки будущего сказали мне,
что она поселится у нас дома и будет проводить всякие тёмные
мерзкие эксперименты. Но ты будешь только рад. И вообще… У неё
столько тараканов в голове, что жуть. Даже у меня столько нет. Так
что будь осторожен. — Она поморщилась. — Ну и помыться и
переодеться тебе бы не помешало. Воняет от тебя чем-то… фу-у.
Тухлятиной, что ли.
Я вскинул брови.
Хотелось бы мне сказать, что запах тухлятины сама же Эсфирь
через десять лет назовёт «Запахом десятилетия» и сделает из него
музейное достояние.
— И это всё, что ты скажешь? — спросил я.
Эсфирь закатила глаза (уже второй раз!).
— А что ещё надо? Неужели ты без меня не разберёшься?
Чёрт возьми, она дерзила мне, будто у неё пубертат раньше
времени начался (а я надеялся, что нервотрёпка наступит только года
через три).
— Ты даже не хочешь спросить у меня, где я был всё лето?
— А чего тут спрашивать? — надула губы Эсфирь и взялась за
дверную ручку. — Ты спасал мир. До остального тебе дела нет.