— Не забыл, — ответил я. — Как
и про твои экспериментальные образцы в мензурках и про иголки,
которыми ты сшиваешь мёртвую кожу на некро-големах. Привёз даже
кадку с розами и тот легендарный диванчик из твоей оранжереи. На
всякий случай. Вдруг понадобится.
Виринея улыбнулась.
— Ты такой заботливый и
романтичный. А топор привёз?
— Преступницам топоры не
полагаются, — тоже улыбнулся я.
Мы вместе спустились в подвал,
потому что более удобного места для некромантской лаборатории не
найти.
Тут тебе и гроб для отдыха с
ортопедическим матрасом, и верстак для работы с мёртвыми телами, и
сейф с холодильником для хранения особых растворов, и, конечно,
наборы опытного экспериментатора-некроманта: колбы, воронки, банки,
пробирки, штативы, шпатели, лопатки, микроскопы, скальпели, иглы,
пипетки, шприцы, молотки, очки, кожаные фартуки и прочая
радость.
— Какая красота! Даже лучше,
чем я думала! — ахнула Виринея и кинулась меня обнимать. — Гедеон!
Ты самый лучший! Самый-самый лучший!
Я мысленно усмехнулся. Стоит
подарить девушке лабораторию для издевательств над мёртвой материей
— и вот ты уже самый-самый лучший.
— Тут есть радио, чтобы тебе
не было скучно, — добавил я, крепче прижимая Виринею к себе. — И
еще диванчик…
На этом всё
закончилось.
Девушка тут же высвободилась
из моих объятий и принялась выталкивать меня из своей вотчины, как
бульдозер.
— Всё, Бринер. Иди-иди.
Никаких диванчиков.
Я встал, как
вкопанный.
— В смысле? Совсем
никаких?
Она приложила еще больше
усилий, чтобы меня выдворить, и с натиском ледокола навалилась
ладонями на мою грудь. Но в итоге всё же поспешила исправиться и
смягчить тон:
— Нет, не совсем. Но диванчик
пока подождёт. А ты иди, у меня много дел… очень-очень… много
дел…
— Ну что ж, тогда не буду
мешать.
Я не стал настаивать, но
Виринея вдруг сама перестала меня выталкивать и покосилась на
диванчик.
Потом — на меня.
Потом — на
диванчик.
Ну а после ухватила меня за
грудки и жадно поцеловала.
Диванчик пошёл в дело уже
через несколько секунд, и в очередной раз мне пришлось убедиться,
что он чертовски удобный, хоть и маленький. Собственно, для этого я
его и привёз. Не сидеть же на нём, в конце концов.
Правда, Виринея забыла про
диван почти сразу.
Не знаю, что именно на неё так
повлияло. Может, то, что у нас долго не было секса. Может, отчаяние
и скорбь по дяде. Может, надежда на спасение и искупление. Может,
страх и тревога за будущее. Может, её тёмное
происхождение.