— Помогли нам. Тварей ослабили, да
сильно.
— А кто?
— А вот это уже не наша тайна, а
бугра. Он с тем разумным общался. Но не это главное.
— А что? — уж совсем как-то
по-детски задал вопрос погонщик.
На что Агееч ответил не сразу. Его
по-стариковски добрые, но выцветшие глаза, вдруг стали
искристо-ледяные. И Угезу показалось, что видит он в их
предвкушение доброй драки:
— Так, охота на нас ещё не
закончилась. Вот и ждём гостей в любой момент. Стало быть, Угез, ты
не расслабляйся, если вдруг почувствуешь, что непонятное, не
стесняйся, сразу говори. Глядишь, всем нам жизнь спасёшь.
«Дела-а», — протянул про себя
погонщик. — «Вот это жизнь, настоящая, которая мимо меня проходила,
пока ночами дождевые стоки чистил, да крыс ловил. Если не выгонят,
— сам ни за что от них не уйду!» Так и ехали дальше под мерный стук
дождя и ритмичный топот бегущих рядом бродяг. А Угез то и дело
теперь прислушивался умением к бредущим вперёд быкам, — они чуют
пустошь гораздо лучше любого бродяги.
«А ведь прав, Агееч, — прихлёбывая
сбитень, подумал Угез. — Душа действительно радуется».
А старик, сидящий рядом, вытянул
ноги, прикрыл глаза и вроде бы задремал…
Не спал Агееч, хотя может быть,
лучше и спал бы. А не вернулся снова в тот злополучный день, когда
Чэч пропал.
Мужики нашли Агееча уже вечером,
когда ватага переполошилась долгим отсутствием ушедших, и Бёдмод
повёл их по следам, оставив у фургона, лишь перепуганного этим
фактом, проводника Сара. Волколак вёл мужиков по следу уверенно, не
останавливаясь даже на мгновение. Ещё бы, Чэч с Агеечем были ни
разу не лесовиками, по лесу пёрли словно два тура во время гона. По
их следу и простой пацан, выросший в соседней деревне, ночью без
всяких проблем прошёл бы.
Агееча нашли стоящим на коленях.
Старик словно в транс впал, уставившись в одну точку и повторяя, и
повторяя одну фразу:
— Исчез… Взял и исчез… Аномалия?
Телепорт? Как я не почувствовал? Где ты, Чэч?..
Старший стражник баронства Вестар
тут же, пока не затоптали, принялся по расходящейся спирали искать
следы Чэча. А Полусотник, расставив парней бдеть за периметром,
опасаясь нападения демонических тварей, принялся тормошить старика.
Тщетно… Несмотря на открытые глаза, старый бродяга был где-то
далеко. И, рассвирепев от бессилия, вдруг сделал то, что до сих пор
Ивану по ночам в кошмарах снится. Полусотник, взвизгнув тонко,
словно и не ветеран-пограничник, а девица, нещупаная ещё, жука на
подушке увидавшая, с воплем «Да очнись ты» влепил старику пощёчину,
отчего голова Агееча мотнулась, словно вместо позвоночника у него
тряпка оказалась. И ещё одну. И ещё…