Сейчас я не буду ей объяснять, что ее готовность ради меня
пожертвовать своей жизнью, да еще и попусту, совершенно не
означает, что я готова принять подобную жертву. Не хочу взваливать
на себя неподъемный груз.
Поэтому я просто не обращаю внимания на то, что она бормочет, и
продолжаю стоять. Женщины вынуждены остановиться. Схватить служанку
по приказу — не то же самое, что отталкивать госпожу.
— Юйлин, я действительно погорячилась. Конечно же, назначь
наказание сама, но я настаиваю, не менее пяти сотен плетей.
Кормилица и нескольких десятков не выдержит. Скидка в два раза
звучит издевкой, и госпожа Ланши не старается скрыть истинную
подоплеку.
Я продолжаю стоять:
— Тетушка, кормилица Мей здесь со мной. Обманула она меня или
нет — это мое дело и не имеет никакого отношения к вашему поместью
Фейху.
— Юйлин, я забочусь о твоем здоровье, о здоровье моих дочерей и
слуг поместья. Пойми меня, пожалуйста, правильно.
— Я приложу все усилия, чтобы кормилица Мей выздоровела.
— Что же, Юйлин, ты вынуждаешь меня. Я не позволю больной слуге
войти в свой дом.
Госпожа Ланши выиграла?
Поместье ее, и кому в нем находиться — решать только ей.
Собственно, она и меня выставит и будет в своем праве. А ведь это
идея! Не успев обдумать, я действую:
— Да, тетушка, вы совершенно правы. Я отошлю кормилицу Мей
немедленно.
— Я рада, что ты вспомнила о благоразумии, Юйлин.
Мужеподобные служанки отступают, госпожа Ланши уводит кузин.
Я смотрю им вслед и продолжаю думать. Какие у меня варианты?
Посадить пожилую женщину в экипаж и отправить обратно в столицу? Но
ведь в столице она чувствовала себя лучше, именно тяжелая дорога
стала причиной резкого ухудшения. Обратный путь она может просто не
выдержать.
Поместье закрыто.
Что еще?
Поместье дяди не в глухом лесу. Искать лекаря — отдельная
история. А сейчас мне нужна гостиница, хотя лучше, конечно,
лечебница.
— Юная госпожа, зачем же вы? Я уже прожила свою жизнь.
— Даже если ты подошла к концу своей жизни, кормилица Мей, это
не повод умирать от плетей. — Я почти огрызаюсь. Стараюсь
сдержаться, но раздражение и злость прорываются в голос.
Кормилица поднимает голову, смотрит на меня с удивлением.
И в ее глазах нет узнавания.
То, что я предполагала, случилось слишком быстро.
А значит, отослать кормилицу и заботиться о ней с расстояния —
лучшее, что я могу для нас сделать. Именно для нас: для себя —
чтобы избежать разоблачения, для нее — чтобы не травмировать
правдой о гибели ее драгоценной Юйлин.