А вот в случае спора… С одной стороны, доказать свою правоту в
суде будет сложно, с другой стороны, спор будет между
заклинательницей, да еще и дочерью министра, и старостой. Даже
представить абсурдно. Все равны перед императором, но не между
собой.
Хм, а если старосту поддержит дядя?
На первый взгляд расклад не меняется. Подумаешь, вместо
зажиточного крестьянина на суд выйдет богатый простолюдин. Против
меня родство с министром не поможет. Вот если у дяди есть
компромат, например…
Но зачем вообще дяде вмешиваться в сделку, к которой он не имеет
никакого отношения? Он не мог знать, что я куплю дом.
Хватит рассуждений.
На кону не жизнь, не состояние на десять жизней, а всего лишь
пять таэлей. Даже если сейчас я ошибаюсь и просто потеряю деньги, я
все равно получу нечто ценное — жизненный урок.
Я ставлю подпись и закрепляю иероглиф потоком ци.
Староста свою подпись закрепляет тоже ци, но через
печатку-амулет. Не чиновничья печать, но принцип действия
похожий.
Мы подписываем купчую в двух экземплярах, и староста одним очень
ловким движением забирает слитки. Будто не крестьянин, а фокусник
или вор-карманник, мошенник-наперсточник. Вереница слитков исчезает
под его ладонью, будто и не было никаких денег.
— Госпожа заклинательница, мой сын вас проводит. — Староста
отвешивает очередной поклон, еще более угодливый, чем раньше. Чуть
ли не по полу стелется. И пятится к выходу.
— Да… — Я прячу свой экземпляр купчей в рукав.
Да что не так с домом?!
Сейчас узнаю.
Сын старосты тоже мне кланяется и жестом приглашает к
выходу:
— Желаете взглянуть сейчас, госпожа заклинательница?
— Да, — киваю я.
Кормилица подхватывает меня под руку, помогая встать. Ее касание
привычно, но иномирная часть впадает в ступор — разве здоровой,
полной сил магичке нужна подобного рода помощь от пожилой женщины,
совсем недавно выкашлявшей кровь? Я не магичка,
заклинательница…
Висок простреливает болью.
Не знаю, откуда приходит осознание — разноголосица в голове меня
убивает.
До вечера дотерплю? Дом ведь важнее?
Сын старосты придерживает для меня циновку, и я выхожу из
павильона. Еще шаг — и я на улице, где меня ждет командир Вей. Я
успеваю заметить, с каким нетерпением он вскидывается при моем
появлении.
Если из-за задержки отец в критический момент окажется без
охраны…
Я чувствую, как начинаю паниковать. Одна тревожная мысль
потянула за собой вторую, третью. А если дядя только и ждет, когда
без охраны останусь я? А если кормилица вот-вот поймет, что я не я,
и обвинит меня во всех возможных и невозможных преступлениях? А
если я сейчас распадусь на осколки? Еще немного — и паника
захлестнет меня с головой. Я заставляю себя дышать ровно и цепляюсь
за неприятную, но очень простую мысль: а если командир и весь отряд
по пути в столицу снова подвергнутся нападению и проиграют бой?
Отец останется без охраны, но это не будет моей виной. Верно?