На перекрестке, у сельского
магазинчика, занимающего первый этаж узкого двухэтажного домика
(второй – кирпичный, потому что торговец Гао одним этажом обойтись
не смог и достроил себе жилой), я вернулся к мыслям об оставшихся
там родственниках. Ван-Вану сейчас семнадцать лет, поэтому
ничего удивительного, что на меня нахлынула депрессия. Какой еще
гормональный фон может быть у склонного к самоубийству подростка?
Только такой – бросающий из крайности в крайность. Ладно, задавим,
а картина рыдающей над гробом с моими ошметками мамы отныне и
навсегда объявляется запретной, равно как и рассуждения о том, тот
же самый это мир или параллельный.
Чего уж теперь.
***
Дом семьи Ван несколько отличался от
пришедшего ко мне в воспоминаниях Ван-Вана. Выросший в этом доме
подросток щедро мазал картину в голове редкими приятными и
обильными неприятными ассоциациями, снабжал каждый закуток порцией
детских впечатлений, на что-то банально не обращал внимания из-за
того, что привык и не видел смысла приглядываться. Да что там
«неприятными» - этот дом он банально ненавидел, мечтая спалить
дотла. Еще до перестройки деревни семья Ван жила в двух домах, но
деревенский староста расстарался, и теперь все живые представители
рода (кроме однорукого братца и его «забитой» жены с пятилетним
сыном) живут в одном.
В голове всплыл посвященный отцу
Ван-Вана флешбек: Ван Дэй стоит у забора, отделяющего участок от
соседского, и глава семейства Бянь, очень крепкий, но низкий китаец
(а кто еще?!) с висящим на красной жилетке значком деревенского
старосты его, что называется, «чмырит»:
- Хо-хо, Ван Дэй, только подумай – у
тебя есть высшее образование, а я едва закончил школу, но старостой
почему-то выбрали меня, а не тебя! Ничего, ты же мой сосед, и я
буду за тобой приглядывать!
- Поздравляю с назначением на такую
ответственную должность, уважаемый староста Бянь, - отвесил отец
поклон. – И благодарю вас за вашу доброту.
Древний он, Китай – Ван-Ван, будучи
деревенским подростком, почему-то это чувствовал и передал мне в
полной мере. Что для страны с пятью тысячами лет непрерывно
записываемой истории какие-то жалкие полвека с коммунистической (с
вот такими вот нюансами) властью и идеологией? Тысячи лет по
Поднебесной ходили чиновники, и власть их была настолько велика,
что крестьянам только и оставалось, что кланяться и не злить от
греха подальше уважаемого человека. Даже деревенский староста с
высоты Традиции и менталитета воспринимается как тот, кто может
даже если не стереть тебя в порошок, то сильно испортить жизнь.
Понимаю главу семейства Ван, а Ван-Ван в силу молодости понимал
меньше и боялся собственного презрения к «бесхребетному» отцу.