В какой-то момент я наткнулся на
творческое задание, тема которого вызвала почти умиление – «Влияние
Партии на нашу жизнь». Знание цитатника Мао сильно пригодилось, но
злоупотреблять я им не стал – времена в Китае специфические, и при
всем декларируемом уважении к Кормчему, нужно радоваться нынешним,
более свободным и сытным временам.
В финальной части листок предложил
мне написать сочинение, начинающееся с фразы «Старик сидел в
кресле. Он хлопнул ладонью…». Я, само собой, написал почти свою – с
поправкой на возраст – историю о сожалениях старого теннисиста,
который из-за травмы не смог играть, но вырастил многих достойных
спортсменов в качестве тренера. Китайцам должно понравиться.
Сочинение далось на удивление легко,
но заставило погрузиться в собственные, отболевшие – отболевшие, я
сказал! – сожаления глубже, чем мне бы хотелось. Вытянув длинную
руку Ван-Вана, я мысленно вложил в нее ракетку и плавно, чтобы не
вызвать подозрений патрулирующих проходы наблюдателей, проделал
пару стандартных атак. Может все-таки попробовать? Нет, поздно –
только для удовольствия, когда появятся лишние деньги и свободное
время. Не отвлекаемся.
В одиннадцать часов к соседке слева
подошел «надзиратель» и потребовал очки, которые она безропотно
отдала. Он поводил вокруг очков противно пищащим прибором, положил
в коробку и унес. Остаток экзаменов бедная девушка буквально водила
носом по бумаге, силясь разглядеть написанное. Так сразу и не
поймешь – бардак это (почему сразу не отобрали?) или
злоупотребление полномочиями (если бы в очках нашелся микронаушник,
мою соседку бы выгнали с позором). Еще раз – удачи тебе!
В половину двенадцатого нам велели
отложить карандаши и покинуть аудиторию – всё, первый этап Гаокао
закончился. Лю Гуан попытался как бы невзначай толкнуть меня
плечом, но готовый к этому я спокойно увернулся, не став утруждать
себя подножками и ответками – нафиг, настучит учителям, подкрепив
это слезами, а те и разбираться не станут: им же плевать, проще
выгнать меня в деревню от греха подальше. Настолько «плевать», что
даже тихую просьбу девчушки-соседки вернуть ей очки даже не
обратили внимания.
В коридоре, в числе прочих взрослых,
меня встретила бабушка Кинглинг, задавшая единственный возможный в
этом месте и моменте вопрос: