Из садика его тогда не выгнали.
Воспитательница даже рада была, что, наконец-то, кто-то дал отпор
шестилетним хулиганам, и замяла так и не разгоревшийся скандал с
родителями пострадавших. Ибо нефиг постоянно доставать детишек и
отвлекать воспитательницу от работы. Хотя вроде это и была её
работа, следить за детьми, но кто их взрослых разберёт…
Район в Москве, в котором жили Васька
с матерью и отчимом, был вполне благополучным. Мать удачно, как она
думала тогда, вышла второй раз замуж. Новый супруг, который был
младше матери аж на 5 лет, хоть и оказался в итоге тоже
алкоголиком, но был тихим и неконфликтным. И Васька рос сам по
себе, без крепкой отцовской руки, впитывая в свой характер
материнские наставления о жизни и роли мужчины в ней, которые,
видимо, сама мать так и не смогла найти в своих мужьях. Мать его и
привела в секцию самбо, вероятно лелея в своих мечтах воспитать
себе защитника.
В школе к Ваське никто не приставал.
Репутация тихони-отморозка-самбиста уже работала на него. Хотя пару
раз за всё время учёбы он успел поучаствовать в крупных
подростковых драках, но всё закончилось без особых неприятностей.
Нервную систему парень себе как мог закалял на улице. Проблем в
конце восьмидесятых в молодёжных тусовках хватало.
Вполне успешно окончив 10-й класс,
Васька в 1990-м году попал сперва в армейский спецназ, а потом и в
спецназ ГРУ, где и встретил развал Советского Союза. Служил он уже
второй год на сверхсрочной и был на хорошем счету у начальства,
выигрывая на армейских соревнованиях призовые места по самбо и
рукопашному бою, когда их команду перебросили под Саранск, где в
одной их колоний строгого режима случился бунт. Общая неразбериха в
стране и перекосы в местном управлении привели к возникновению
массовых очагов волнений в регионах, и зэки в одной из колоний
видимо решили, что вот оно, время настало.
В узком коридоре корпуса с особо
опасными заключёнными Ваську и достали. Их навалилось сразу трое,
двоих он успел завалить, а третий, сука, самый шустрый,
дотянулся-таки до него заточкой в горло.
Уже уходящим куда-то вдаль сознанием
Васька уловил некоторую несуразность в окружающей действительности,
которая как будто начала расплываться и покрываться мелкими
трещинками. Вся жизнь перед глазами Васьки, как это любят писать в
книжках, не пронеслась. Падая на бетонный пол, он подумал только,
что странно как-то всё вокруг размазывается, и куда-то делись
стены, и пропал тот утырок с заточкой. Потом пропали звуки, накрыла
темнота и Васька умер.