Валл Орн вежливо поинтересовался, где я был. Я ответил, что, как
обычно, мотался по галактике, изучая аномальные пустоты, или, как
их ещё называют «войды», но на Реере такие места в галактике
называются вакуус. После этого собеседник стал рассказывать про
ситуацию на бирже, потом переключился на общие банковские темы, а
для окончания своей долгой речи решил украсить её
романтически-философской констатацией того, что погода нынче стоит
прекрасная, и прогнозируется такое же солнце ещё на месяц
вперёд.
Я улыбнулся и скептически заметил, что на самом деле больше
люблю дождь: «…он наводит лёгкую тоску, а тоска – это самое лучшее
состояние мозга, которое скрашивает разнообразием стабильность
нашего развесёлого и сумасшедшего мира». Вот это я загнул! Даже сам
удивился. Но я знал – так сказал бы граф, это точно. И мой гость,
улыбнувшись, ответил, что я совсем не изменился, и, наверное, не
изменюсь никогда.
Эта улыбка… Я впервые за весь разговор увидел, как валл Орн
улыбается. Его улыбка была страшной – пустой рот, словно чёрная
дыра, беззубый оскал под мертвенно бледными губами. Но «беззубый» –
это только на первый взгляд. Этот человек мог перекусить стальной
трос. Ещё восемьдесят лет назад Кифто валл Орн выдрал все свои зубы
и заменил их идеально отшлифованными алмазами. Теперь казалось, что
рот его пуст, но, присмотревшись, можно было заметить
полупрозрачные клыки.
Странный человек, очень странный… Таинственный и
непредсказуемый. У всех аристократов, конечно же, есть свои
причуды, но этот, по-моему, перещеголял всех. Мне было известно о
слухах, что якобы валл Орн питается кровью младенцев, а также
получает кальций, разгрызая их кости. Но это только слухи. А как
там на самом деле? Никто никогда не узнает.
Мы сидели с ним в уютной малой столовой, куда бесшумные слуги
принесли по моему негласному распоряжению напитки и десерты. Валл
Орн всё-таки согласился отведать моих угощений.
В разговоре наступила небольшая пауза. Я надеялся, что мой
посетитель исчерпал все свои вопросы, а я, в свою очередь, смог в
некоторой мере удовлетворить его любознательность. Но, к сожалению,
это было не так.
В очередной раз отхлебнув густой чёрный
пае[1], посетитель снова заговорил, и на
этот раз в его словах я почувствовал какой-то скрытый контекст;
скорее всего это была атака, но такая завуалированная, что отличить
её от обычной «светской» беседы было чрезвычайно трудно.