А, точно.
Слышал я череповецкую легенду о том, что государь-император,
направляясь в Таганрог, заезжал в город Череповец, ночевал у купца
Красильникова, а потом подарил супруге кольцо с
бриллиантом[1]. Даже стишок
сложили:
В нашем
городе уездном,
Император
был проездом.
А за что
купеческую вдову благодарят? Интересно, сам император расписывался
или использовали факсимиле? Александр Павлович часто катался по
стране, останавливался в разных домах. Это сколько же грамот нужно
было понаписать? Но зато потомкам есть чем похвастать.
Во мне
проснулся студент-историк, побывавший на музейно-архивной практике
и прослушавший курс музееведения. Разве можно выставлять такие
ценности в подлиннике? Известно, что старинные документы и
фотографии следует экспонировать только в копиях, а настоящие
документы хранить так, чтобы на них не попадало ни солнце, ни
излишняя влага. Подсказать, что ли, хозяевам? Посоветовать, чтобы
сделали копию? Но это вряд ли. И дубликат в условиях Череповца
изладить проблематично, да и подпись императора копировать сочтут
святотатством. Но коли грамота уцелеет в перипетиях двадцатого
века, ее отреставрируют и поместят на хранение.
В гостиную
с шумом и треском ввалился сам хозяин — господин Высотский. Крупный
дядька, в нательном белье, на которое наброшен халат, со
всколоченной шевелюрой и вытаращенными глазами. Да еще и босой
выскочил. Чего это он? Не пожар, чай. За его спиной столпились
перепуганные чада и домочадцы.
— Добрый
день, господин Высотский, — улыбнулся я во все свои сорок восемь
зубов, не считая «заговоренного» бабкой. — Мы же с вами незнакомы?
Позвольте представиться — титулярный советник Чернавский. Мы с вами
тезки, а тезки, как говорят, всегда найдут общий язык.
—
Здравствуйте, ваше благородие, — выдохнул хозяин, делая
неопределенный жест рукой — не то попытался откреститься от меня,
словно от нечистой силы, не то приглашал сесть.
— Иван
Ильич, так зачем же — ваше благородие? — слегка обиделся я. — Какое
я вам благородие? Зовите попросту, по имени-отчеству. Иван
Александрович я.
— Так
точно, Иван Александрович, — покорно согласился купец.
— Я, Иван
Ильич, к вам по сугубо личной причине, — проникновенно сообщил я.
Покосившись на дверь, где сгрудилась толпа родственников и слуг,
попросил: — Нельзя ли нам наедине переговорить? Если захотите —
сами потом расскажете своим близким. Я, вообще-то, пришел попросить
вас об одном одолжении.