Мы вышли на улицу, перешли дорогу и
подошли к столовой, из которой уже на всю округу разносился аромат
свежего хлеба.
Позавтракав яичницей и бутербродами,
мы сытые и довольные вышли на улицу и увидели обеспокоенного Юру,
который слонялся у машины.
— Фух-х-х, я вас обыскался, — с
облегчением выдохнул он и вытер испарину со лба.
— Что-то случилось? — спросил я,
быстро определив, что не только из-за нас он в таком состоянии.
— Ночью на владельца банка Мефодия
Игнатьевича было совершено покушение.
— Он жив? — напрягся я.
— Жив-жив, — отмахнулся Юра и
прислонился к машине. — Только умом повредился.
— Как это «умом повредился»? —
озадаченно уставился на него Володя.
— С ума сошел. Несет какую-то ересь.
Пришлось вызывать медиков и везти в психушку. Может, там ему легче
станет.
— Поехали, — махнул я рукой и открыл
пассажирскую дверь автомобиля.
— Куда? В участок? — спросил Юра,
забираясь в машину вслед за слугами.
— Зачем мне ваш участок? Поедем в
психушку. Нужно поговорить с Мефодием.
Психушка оказалась желтым трехэтажным
зданием с решетками на окнах. Мы с Юрой сразу пошли к главврачу,
чтобы взять разрешение поговорить с Мефодием Игнатьевичем.
— Он совсем плох. Все про какой-то
язык говорит, — покачал головой главврач.
— Какой еще язык? — не понял я.
— Послушайте его сами. Я выпишу вам
пропуск. Медбрат проводит.
Он подписал какой-то бланк и протянул
Юре. Мы двинулись по длинному коридору, по обеим сторонам которого
находились палаты. Хотя они скорее напоминали тюремные камеры:
железные двери, небольшие противоударные окошки, сквозь которые
можно подглядывать за пациентами.
Когда проходили мимо палаты номер
шесть, я мельком увидел будущее пациента. Он скоро умрет от
собственных же рук.
Слева кто-то орал так, что охрип, но
даже не думал прекращать. Складывалось впечатление, будто ему под
ногти иголки суют. Это было не так. Я не выдержал и заглянул в
окошко. Худой мужчина, обвязанный смирительной рубашкой, сидел на
кровати, покачивался из стороны в сторону и орал.
— Жалко их, — вполголоса сказал Юра.
— У моей бабушки «крыша поехала» за пару лет до смерти. Видела тех,
кто уже давно умер. Жутко было. И жалко ее. Сидит за столом, чай
пьет и с дедом разговаривает, который восемь лет назад утонул.
— Но что должно произойти, чтобы за
ночь свихнуться? Чует мое сердце это и есть та зацепка, которой мне
не хватает, — я остановился у двери палаты, номер которой указал
главврач.