Тот, кто был ближе к двери, постучал — явно условленным кодом.
Прислушался.
Мертвец, который оставался в квартире, на стук не
отреагировал.
— Спят они там, что ли, — буркнул незнакомец, и у Черского
растаяли последние сомнения.
Человеком, который стоял на площадке внизу, был тот самый
Степура. Получается, подозрения журналиста были верными. В своей
новой жизни Степура не только хоронил, но и создавал поводы для
новых похорон.
— Приготовься, — прошептал Черский лицеистке. — Сейчас нам надо
будет очень быстро бежать вниз. И потом — через дворы, до самой
Советской. Туда, где большое движение и много людей.
— А там внизу точно никого нет?
— Если кто и есть, они не ждут подвоха.
— Что за херабора? — раскатился тем временем по подъезду голос
Степуры. — Они тут, походу, даже дверь не заперли.
Дверь открылась, двое вошли в квартиру.
Другие двое, что дожидались одним пролетом выше, мысленно
отсчитали пять секунд, пока в коридоре зажгут свет и увидят сюрприз
на диване, — а потом сломя голову тут же полетели вниз по
лестнице.
Зловещая дверь пронеслась мимо, из-за нее доносился приглушенный
мат. Поворот — и дальше, вниз, вниз, вниз…
Они уже не пытались скрываться и действовать тихо. К тому же
жители подъезда уже и так много к чему привыкли.
Чуть выше хлопнула та самая дверь. Теперь уже отборный мат
скакал по гулкой лестничной клетке. Грянула пара выстрелов, вниз и
наугад. Пуля отрекошетила от перил, выбивая яркие искры.
Словно звери из клетки вырвались они во двор — и побежали
дальше, в спасительный морозный мрак ночи.
Двор вдруг сделался утомительно огромным, почти бесконечным, как
это бывает во сне. За спиной что-то происходило, но выстрелов уже
не было. Значит, их как минимум не видели.
А вот и проход между домами. Они быстро переглянулись, чтобы
быть уверенными, что не потеряли друг друга. И уже почти были на
улице, когда за спиной взревел мотор и свет от двух ослепительных
фар вырвал из тьмы их силуэты.
И машина рванула в их в сторону.
— Расходимся! — успел крикнуть Черский и побежал вправо. Вика
юркнула влево и тут же растворилась во тьме. А Черский бежал все
дальше и дальше, проламываясь сквозь сугробы и натыкаясь на
какие-то скамейки. Он не очень уже разбирал, по улице бежит или по
двору. И только прислушивался, куда свернет машина
преследователей.