— Все понимаю и во многом раскаиваюсь, — скажет ему Черский, —
но прошу сделать мне ослабление, и вот почему. Ты не пускаешь меня,
потому что я отступил от того, что обещал, но и ты ведь сам, Петр,
обещал, что не бросишь своего Учителя. А потом в ту же ночь трижды
от него отрекся! Что на это ты скажешь? А если этого недостаточно,
сходи в рай, расспроси своего приятеля Павла из Тарса. Он ведь тоже
был фанатичный фарисей, а даже клялся извести христиан. Почему же
он не сдержал своей клятвы?
Уже у порога редакции Черский почувствовал какое-то облегчение.
Похоже, он переспорил небесного привратника. Осталось разобраться с
привратниками земными.
В вестибюле сидел все тот же грустный человек. Он не стал с ходу
набрасываться на Черского и вообще не обратил на него особого
внимания.
Значит, в редакции пока ничего не знают. И хорошо бы, если бы не
узнали никогда…
В главной комнате было спокойно, только синели мониторы и
стучали клавиши. Черский уселся за компьютер и вспомнил, что
отстучал все, что нужно, еще вчера. Точно так же, как сделал это в
пятницу.
Надо же, какая поразительная эффективность! Может, стоит
расширить опыт. Посадить на хвост каждому журналисту по особо
опасной банде наркоторговцев — глядишь, и статьи вовремя сдавать
начнут.
Но теперь ему не хотелось даже включать компьютер и пялиться в
этот неестественно-синий, как рожа Фантомаса, экран
«Лексикона».
За эти пару часов перед летучкой у него было время и бумага,
чтобы что-нибудь сочинить. На повесть времени не хватит, но вот на
поэму — вполне. К сожалению, как это часто бывает в удачное время,
ни одной поэтической мысли в голове не было. Вообще никакой.
Вот так и выходит, что в народе падает интерес к поэзии, а
лучшие поэмы так и остаются ненаписанными.
Он перевел взгляд ниже и увидел, что чуть пониже клавиатуры
лежит конверт.
Стандартный, почтовый, даже с марками. Обратного адреса не
указано, зато под адресом газеты указано, что адресовано именно
Валерию Черскому.
Разумеется, в редакцию часто приходили бумажные письма. Писали в
основном городские сумасшедшие или матери-одиночки с тяжелыми
жилищными условиями. И почти никогда лично корреспондентам.
Интересно, откуда отправитель знает, что его зовут Валерием? Его
заметки всегда подписывались как «корреспондент В. Черский».