Но этот Степура совсем не собирался упускать шансы этой жизни. С
армией он собирался распрощаться, раз уж так вышло, и постоянно
мутил какие-то свои дела. Видимо, он решил, что на квартиру точно
заработает.
Судя по всему, он заговорил с Жисем именно потому, что кроме них
в качалке и людей-то не было.
— Есть один человечек, — сказал Степура, — у него работка
припасена. Как раз для солдата на выходные.
Жись согласился, больше из интереса. Это только гражданские
думают, что работки — что-то унизительное. Служба тяжела именно
однообразием. Каждый день одно и то же, без продыху и без
перерывов.
Нужный человек оказался мелким пронырливым мужичком
неопределенного возраста по фамилии Козлятко, который дожидался
Жися на стыке Советской и Бабеля, где повсюду эти древние
двухэтажные домики с деревянными галерейками.
Была зима, каждое слово вылетало изо рта облачком, и казалось,
что всем видно, о чем ты говоришь. Так что они пошли обсуждать дело
в пельменную.
Пельменная располагалась за два дома до отделения милиции, на
первом этаже древнего двухэтажного дома. Она работала на Советской
еще с доперестроечных времен и ничуть с тех пор не изменилась. Все
та же дверь, обшитая казенным пластиком, который изображает
древесину, со вставленным в середину мутным и покарябанным
оргстеклом, вечно запотевшим изнутри. На длинную ручку была
намотана, чтобы дверь не хлопала, серая тряпка, прикасаться к
которой было страшно, и из сумрачного нутра доносился теплый запах
крахмалистого варева.
Чтобы лучше сиделось, завернули в соседний магазинчик с
обманчивой вывеской: «Соки, минеральные воды, мороженое» — там
продавали в основном местное плодово-выгодное винцо, но можно было
взять и азербайджанский портвешок без акциза.
— Менты не погонят за распитие? — осведомился Василий. Не то
чтобы он боялся милиции, но просто не хотелось отстегивать за
отсутствие проблем. И даже не потому, что было жалко, а потому что
позорно как-то — в самом начале пути и уже прогибаться.
— Будь спок, — Козлятко потянул на себя тяжелую дверь, нарочно
хватая за ручку как можно выше, чтобы не касаться омерзительной
тряпки. — Уборщица предупредит. Ей не просто так бутылки
оставляют.
Заведение было из тех, куда пускают всех и каждого. В полутемном
помещении висел белесый пар, влажной воздух липнул к щекам.