— Так, а что с Андреем-то? — решил я
всё-таки перевести разговор в интересующее меня русло.
— Затрудняюсь ответить, — после
небольшой паузы Белорецкий всё же ответил. Наверно переключался с
интересующей именно его темы. — Ожоги ему залечили, в сознание
пришёл, но отвечать на вопросы отказывается. Лекари сказали, что у
него временная защитная потеря памяти, во что я не особо верю. На
попятную наверно пошёл. Нашего мастера души к нему не подпускают,
сказали, что слаб ещё. Так что даже так информацию получить не
удалось.
— Я вас понял, услышал, — ответил я
и уже начал выстраивать в голове свою версию, что там с Андреем
случилось. — Спасибо большое за помощь и прошу прощения за возможно
несвоевременный звонок.
— Да звоните, ничего страшного, —
ответил Павел Афанасьевич. — Просто я тоже с середины ночи на
ногах, уже сил нет ни на что. И вам спасибо за ночной звонок, всё
равно так или иначе большое дело свершилось.
— Крепитесь, а с Андреем мы
разберёмся, я вам обещаю.
— Хорошо, удачи вам, — с облегчением
ответил полицмейстер. — Но имейте ввиду, что он пока находится под
арестом. Меру пресечения возможно изменим в ближайшее время, будет
видно. Главное, чтобы он начал давать показания. Мне нужна хоть
какая-то зацепка, чтобы изменить его статус арестованного по
обвинению в покушение на убийство на статус свидетеля. Охране я
скажу, чтобы вас к нему пропустили.
— А можно прямо сейчас? —
обрадовался я.
— А вы сейчас в больнице? — удивился
Белорецкий.
— Да, возле кабинета Обухова, —
решил я немного соврать, так будет убедительнее звучать, что я сюда
по большому делу приходил, а не просто погулять и узнать, что с
Боткиным. — Хотел попасть на аудиенцию, но не срослось.
— Стойте там, сейчас за вами придёт
наш человек и проводит, там сложно добираться от главного
корпуса.
— Хорошо, жду, — ответил я, за это
время успев добежать даже не до холла, а до приёмной, и положил
трубку, обратившись уже к секретарю, — Главный полицмейстер
Санкт-Петербурга сказал, что в отличие от вас он мне поможет! А на
аудиенцию у Степана Митрофановича на утро отменять не надо, у меня
к нему есть ещё вопросы и предложения.
— Х-хорошо, — начал заикаться
секретарь и интенсивно думать о своём плохом поведении. Он даже
хотел мне ещё что-то сказать, но я не стал дожидаться и вышел в
холл.