— Все пшли вон отсюда! — крикнул я
бойцам. — И этих гоблинов уводите! Маги, купол над баком. Быстро! У
кого ртуть, вяжите!
— Это самоубийство! — рявкнул
Черкасов, но его взгляд выдавал отчаяние.
— Есть другие варианты? — ответил я
и прыгнул на платформу.
Если уж и погибать при исполнении,
то только героически. Чтоб некрологи во всех газетах.
— Вик, пособи!
Черкасов кивнул командиру группы, и
те, прихватив с собой возившегося у пульта начальника смены да
двоих оставшихся в живых террористов, выбежали из здания камеры.
Остались мы втроем — Черкасов, Витя и я.
— Вяжем! Возьмем на себя, сколько
сможем.
Они не проронили ни слова —
принялись включаться в работу. Я тут же пробросил крепкую структуру
купола, не страшась потратить весь эфир. Витя и Черкасов тоже
вливали от души. Время, казалось, почти остановилось — или это наши
руки и мозги работали так быстро.
А затем всех нас подбросило к
потолку вместе с полным химикатов баком. Грохот, треск металла,
скрежет труб, едкая вонь… И вспышка.
— Держааать!
Искажение пульсировало, пытаясь
вырваться наружу вместе со взрывной волной. Я вложил всё, что у
меня было, в удержание энергии, поглощая её в себя. Тело начало
ломить от боли, но я сжимал зубы. Платформа раскололась под
натиском неудержимой силы.
Я упал на колени, из последних сил
стараясь забрать как можно больше аномальной силы. Купол едва
сдерживал взрыв — но бурлящая энергия уже почти разорвала его.
— Твою ж дивизию… — кажется, это
ругался Черкасов.
Виктор подполз ко мне.
— Что ты делаешь? Как поглощаешь? Я
твой брат, твоя кровь. Я помогу. Только скажи, как.
Я взглянул на свои руки — вены
светились зеленым.
— Просто клади ладонь, должен быть
контакт. И вбирай в себя… Отключи эфир, не борись. Просто позволь
перетечь этой дряни в тебя.
В следующий миг купол треснул —
зеленая волна смела пульсирующий барьер и прорвалась в мир. Я
вскинул руки перед собой, пытаясь собрать поток. Виктор бросился
навстречу силе с раскинутыми руками, словно пытался обнять зеленый
взрыв.
— Ааа!
— Вик!
Он рухнул на колени, корчась от
боли. Его тело, окутанное зеленым свечением, выгнулось, как от
столбняка. Неожиданно в зале стало оглушающе тихо. Из последних сил
я подполз к брату — жив ли?
— Вик! Витя!
Он не ответил. Лежал неподвижно,
распластавшись на искореженном полу.