Виктор откинулся на подушку, прикрыл
глаза и усмехнулся:
— Мой брат не лжет. Он действительно
никому не даст ее в обиду.
Черкасов выдержал мой взгляд, но это
далось ему тяжело. Его лицо оставалось непроницаемым, но я видел в
его глазах проблеск понимания. Он знал, что я не шутил, и, судя по
всему, адекватно оценивал степень угрозы.
— Я уважаю ваши чувства к Аграфене,
Алексей Иоаннович, — медленно произнёс он. — Но повторяю: она
вправе сама решать, что делать. Я не собираюсь ни принуждать ее, ни
обманывать. Я честен с девушкой.
— Надеюсь, что так, — процедил я
сквозь зубы, но отступил на шаг и погасил магическое свечение.
Напряжение между нами не ослабло, и я решил, что нужно расставить
все точки над «и».
Глубоко вдохнув, я добавил:
— Если вы хотите продолжать
пользоваться расположением Аграфены, то должны делать это по всем
правилам. С официальными визитами в наш дом, приглашая на
мероприятия в публичные места. И если Аграфена согласится принять
ваши ухаживания, то будьте готовы раскошелиться на кольцо с крупным
самоцветом.
Я сделал паузу, позволяя своим
словам повиснуть в воздухе, затем продолжил, ещё более
серьёзно:
— А если вы разобьёте ей сердце,
Евгений Александрович, то я разобью вам череп.
Черкасов кивнул. Его лицо оставалось
серьёзным, но взгляд стал мягче. Он явно обдумывал мои слова. А
затем улыбнулся.
— Что ж, приятно видеть, что у
девушки, которая мне нравится, столь серьезные защитники. И я
всецело вас понимаю, Алексей Иоаннович.
Напряжение в палате постепенно
спало, но осадок остался. Он говорил с достоинством, но я всё равно
чувствовал себя победителем в этом разговоре.
— Значит, мы друг друга поняли.
Я повернулся к своей кровати,
намереваясь дать себе минуту, чтобы успокоить бурление энергии
Искажения в крови. В этот момент Виктор приоткрыл глаза, его взгляд
был слегка сонным, но полным понимания.
— Ты закончил? Или собираешься
поставить ему ультиматум на следующий год? — спросил он с ленивой
улыбкой.
Я обернулся и увидел его хитрый
взгляд.
— Тебе лучше, Витя? — спросил я,
подходя к его кровати, чтобы проверить его состояние.
— Думаю, получше, чем Евгению
Александровичу, — ответил он с усмешкой.
Внутри меня ещё бушевал гнев, но я
был уверен в одном: Аграфена заслуживала только самого лучшего, и я
сделаю всё, чтобы этого добиться.