— Ничего не добьёт, — усмехнулся я.
— Расслабьтесь, это займёт всего пару минут.
Я сосредоточился, чувствуя, как
остатки аномальной энергии начинают перетекать из его тела в моё.
Это было похоже на жар, обжигающий изнутри, но я уже привык к
такому ощущению. Черкасов тихо застонал, а затем его дыхание стало
ровнее. Я отступил, чувствуя лёгкую усталость.
— Вот видите? — сказал я. — Уже
лучше.
— Вам виднее, — хрипло рассмеялся
он. — У меня такое ощущение, будто меня переехал паровой каток. Но
всё равно спасибо, Алексей.
Я навис над ним и принял серьезный,
даже несколько грозный вид.
— Рано расслабляетесь. Вам еще
предстоит полноценная взбучка от нашей матушки — она явно с вами не
закончила. Кроме того, Евгений Александрович, — я переглянулся с
Виктором, и тот кивнул, — вам предстоит объяснить нам, что это
вчера было между вами и Аграфеной.
Черкасов, читавший какую-то бумажку,
поднял на меня взгляд. Его лицо сохраняло спокойное выражение, но я
заметил лёгкое напряжение в его глазах. Он отложил бумажку в
сторону и вздохнул, словно готовился к долгому разговору.
— Алексей Иоаннович, — начал он
сдержанно, — при всем уважении, Аграфена — взрослая женщина, и я не
думаю, что должен отчитываться перед вами за свои действия.
Виктор кашлянул.
— Она нам как сестра, — перебил я,
делая шаг ближе. — Если вы думаете, что можете использовать её или
играть на её чувствах…
— Николаев, — спокойно, но твёрдо
сказал Черкасов, — я ухаживаю за Аграфеной. Но принимать ли мои
ухаживания — её выбор. Она вольна как одобрить это, так и отказать
мне.
Я почувствовал, как напряжение в
палате все нарастало. Еще немного — и приборы начали бы сбоить.
Что-то в тоне Черкасова заставляло меня сомневаться.
Мои руки вспыхнули зелёным светом
аномальной энергии. Экспедитор невольно вжался в подушку, его
взгляд метнулся к моим рукам. Однако он быстро вернул
самообладание.
Я наклонился ближе, пристально глядя
ему в глаза. Атмосфера в палате накалилась до предела, воздух
вокруг нас вдруг так сгустился, что стало трудно дышать.
— Слушайте меня внимательно, Евгений
Александрович, — сказал я тихо, но не скрывая угрозы в голосе. — Я
никому не позволю использовать Аграфену. Если вы играете с её
чувствами, если вы её обидите… Даже если она проронит хоть одну
слезу по вашей вине, я не посмотрю на ваши звёзды и должности в
Четвёрке. Я сотру вас в порошок.