***
Это полное
безумие доставить посылку спустя тридцать лет. Хотя тридцать это
не триста. И до немецкого рекорда было ой как
далеко. Надеюсь, в этой коробке столь же неважные вещи,
как и письмо в Остхейм[2]. И надеюсь, там
не конфеты и не печенье.
— Эй,
есть кто дома, — неуверенно позвал я, и тихонько
встряхнул коробку, в очередной раз пытаясь угадать, что
внутри.
Ответа не
последовало. Вот в этом моменте мне следовало оставить посылку,
развернуться и уйти. Но какая-то злобная сила заставила мою руку
нажать облезлый рычажок, звонко поднявший щеколду. Я приоткрыл
калитку ровно настолько, чтобы ужиком прошмыгнуть вовнутрь. Вертя
головой по сторонам, Бравый Макс двинул к крыльцу. Хозяев, по всей
вероятности, не было дома и я успокаивал себя, что просто оставлю
коробку под дверью, чтобы до нее не добрались дикие звери,
соседские мальчишки, садовые гномы, черные птицы, непогода.... Вот
только эта была полная брехня. Зачем я шел к дому, как осел за
морковкой, я не могу объяснить. Но то, что этой коробке ничего не
грозило, не вызывало сомнений. Она пережила тридцать лет, и один
дождь ее бы точно не угробил!
Я шел
и разглядывал дом. Это был тот самый особняк, что я видел
в телескоп. Стоящий ровно напротив дома, в котором
я жил. С первого взгляда невозможно было определить,
обитаем ли он. Окна не были разбиты, но краска
облупилась. Калитка не заперта, но двор зарос травой.
Из почтового ящика торчит ворох писем, но возле двери
дюжина свежих пустых молочных бутылок. Я достал камеру
и сделал снимок, зажав коробку под мышкой.
Краем глаза
я заметил, как от стены за бутылками отделилась тень
и шмыгнула в дом.
— Может, тут живет одинокая старушка
с армией кошек? — прошептал я, чтоб хоть как-то
развеять гнетущую тишину.
Дорожка
из камушков змейкой вилась к самому крыльцу.
— Эй,
есть тут кто? — еще раз позвал я.
Мой голос
прозвучал словно со стороны. Наверное, так и ощущают себя
герои ужастиков.
Я продолжал звать хозяев, ответа не было,
а ноги сами вели меня к дому. Вот я уже взялся
за холодную круглую латунную морду льва и потянул.
Приглушенно охнув, дверь поддалась, и я перешагнул порог.
Бравый Макс робко вступил в полумрак просторной прихожей.
Когда глаза привыкли, я стал рассматривать дом, совершенно
забыв, что хотел всего лишь подсунуть коробку под дверь. Винтовая
лестница уходила на второй этаж и, наверное, делая изгиб,
вела на третий. Пыльная огромная люстра, может, даже
хрустальная. Кожаный диван, рядом столик, на нем газета.
Тут же увядшие цветы в вазе.