- Шикарное начало!
- А то! Везде есть свои и
отрицательные и положительные стороны. Знаете, мистер Лестрейд, а я
ведь помню, каким вас сюда привезли… Дай бог памяти, с тех пор
прошло уже два года. Как летит время… - сокрушённо протянул
собеседник.
- И как? Перемены налицо?
- Разительные, мистер. Тогда вы были
жалкой тенью человека. Были подавлены, нелюдимы, видели в каждом
врага…
- А теперь?
- А теперь я бы, пожалуй, позволил
вам ухлестнуть за моей старшей дочкой. Она, конечно, дура дурой, но
стоит ли требовать большего от девчонки? Главное, всё что нужно,
при ней. Говорят, мы с ней одно лицо, - гордо вскинул синий
подбородок санитар.
- Не приведи господь, - тихо произнёс
я.
- Вы что-то сказали? – навострил уши
он.
- Нет-нет, это я уже о своём…
- Пойдёмте, мистер. За вами приехал
какой-то джентльмен из Лидса. Если я правильно понял доктора, то
он… ну, джентльмен, из полиции, - доверительно сообщил санитар.
От меня не укрылось с каким
отвращением он произносит это слово – «полиция».
- Не любишь полицейских?
- За что мне их любить? – удивился
он.
- Я ведь тоже в прошлом был
полицейским…
- С тех пор утекло много воды,
мистер. У вас было достаточно времени, чтобы поразмыслить.
- О да! – согласился я.
Мы прошли вдоль длинной галереи,
которая чем-то походила на зверинец: такие же решётки и клетки,
только вместо животных там сидели люди… или то, что когда-то было
людьми.
По одну сторону находились женщины,
по другую мужчины.
Мои «апартаменты» располагались
аккурат напротив дамы, страдающей от шизофрении. С утра до ночи она
вела весьма оживлённую беседу между разными «я». То смеялась над
шутками, то плакала, то впадала в ожесточённый спор.
Вот уж кому никогда не было
скучно.
По пути то и дело попадались другие
пациенты. Были те, кого с виду не отличить от нормальных, а были и
те, кто мяукал, ходил на четвереньках, изображал из себя экспресс
«Лондон-Йорк» и настенные часы-ходики.
- Джордж, говорят тебя отпускают?! –
остановил меня один из самых тихих и беззлобных пациентов – вечный
ребёнок по имени Джой.
Его психический возраст остановился
где-то между четырьмя или пятью годами, обычно он сидел на полу и
возился с воображаемыми игрушками, изредка скакал, удерживая между
ног невидимую палку, словно лошадь.
Сложно сказать почему, но по
отношению ко мне он испытывал некое подобие любви и
привязанности.