Объясняя схему модернизации мартеновского цеха, главный инженер
то и дело поправлял сползающее пенсне характерным жестом —
привычка, выдававшая нервозность. Мой взгляд зацепился за необычный
эскиз, лежавший в стороне. Чертеж был выполнен на плотном ватмане,
безупречно четкие линии говорили о руке настоящего профессионала.
Но главное — техническое решение казалось поразительно
современным.
— А это что? — я потянулся к листу, чувствуя легкое напряжение в
раненом плече.
Соколов заметно смутился, его окладистая бородка с проседью
дернулась:
— А, это... — он замялся, теребя золотую цепочку от карманных
часов. — Один из наших молодых конструкторов предложил. Сорокин, из
конструкторского бюро.
Я внимательно изучал чертеж, выполненный остро отточенным
карандашом «Кох-и-Нор». Система рекуперации тепла для мартеновских
печей была продумана до мелочей, с применением новейших инженерных
решений. В памяти всплыли чертежи с Магнитки образца 1995 года — мы
тогда внедряли похожую схему, она давала экономию топлива до сорока
процентов.
— И что думаете? — спросил я, отмечая про себя ювелирную
точность расчетов.
— Технически грамотно, — Соколов снял пенсне, принялся протирать
стекла батистовым платком с вышитыми инициалами. В его движениях
чувствовалась внутренняя борьба. — Но Штром раскритиковал. Говорит,
слишком рискованно отходить от проверенных схем. Молодежь... они же
горячие, максималисты. Сорокин чуть заявление об уходе не
написал.
— Расскажите подробнее про этого Сорокина.
— Толковый парень, — Соколов оживился, и его усталое лицо
преобразилось. — Двадцать шесть лет, Промакадемию с отличием
закончил. Отец был инженером-путейцем на Николаевской железной
дороге, погиб в Гражданскую. Живет с матерью в коммуналке на
Маросейке, в бывшем купеческом доме. Зарплата младшего конструктора
— тридцать пять рублей, сами понимаете...
— А почему не продвигаете?
— Так характер сложный, — вздохнул главный инженер, присаживаясь
в скрипучее венское кресло. — С ветеранами конфликтует, все новое
предлагает. Вот недавно с Штромом сцепились у чертежной доски —
чуть до скандала не дошло. Тот его сорокой в небе обозвал, а
Сорокин в ответ про закостенелость и саботаж. Еле разняли.
Я поднялся, с грохотом отодвинув стул. Соколов тоже вскочил.
— Ну-ка, пойдемте посмотрим этого вашего гениального
бунтаря.