На рассвете по Москве поползли слухи об аресте и перестрелке на
Пятницкой. А в особняке на Чистых прудах Леонид Краснов
только-только вернулся домой после приятно проведенного вечера, не
подозревая (как думали все) о произошедших событиях.
***
Хитровка жила своей ночной жизнью. В подвале бывшего доходного
дома Бунина, переделанного под ночлежку, собрался воровской сход.
Керосиновые лампы «Летучая мышь» едва разгоняли вонючую тьму. Пахло
прелой соломой, махоркой и сивухой из подпольного притона
Сидорыча.
За колченогим столом восседал Сивый, седой громила с изрытым
оспой лицом, в поношенном пиджаке с чужого плеча и красной
косоворотке. На узловатых пальцах поблескивали самодельные
перстни-печатки. Рядом примостились его подручные: Химик, тощий
блатной в кепке и Борода, приземистый налетчик с окладистой
бородищей, в которой поблескивала ранняя седина.
Перед ними стояли трое, Косой, Витька Щербатый и Колька
Питерский, исполнители неудачного покушения на Краснова. Их привели
силой, после того как «проверенный источник» шепнул Сивому о связях
троицы с милицией.
— Значит так, граждане-бандиты, — прохрипел Сивый, прикуривая
папиросу «Сафо» от керосинки. — Тут до меня слушок дошел...
Нехороший слушок.
Косой, высокий мужик с характерным шрамом через всю щеку, в
драной тужурке с галунами, дернулся:
— Брешут все! Не было никакого...
— Не перебивай старших! — Сивый грохнул кулаком по столу.
Щербатый, низкорослый парень с выбитыми передними зубами, в кепке
«Пролетарий», испуганно дернулся. — Говорят, вы, суки позорные, с
ментами якшаетесь. Половину денег с дела зажали, а вторую половину
легавым занесли.
В углу подвала что-то зашуршало, крысы, привычные обитатели
хитровских трущоб, выискивали объедки. С потолка, выложенного
старинными сводами, капала вода. В соседней комнате кто-то надрывно
кашлял, чахотка косила завсегдатаев ночлежки пачками.
— Вот и бумага есть, — Борода выложил на стол замусоленный
конверт. — Тут все написано. И про встречи с агентом угрозыска
Петровым, и про малину на Сухаревке, которую ты, Косой, ментам
сдал.
Колька Питерский, щеголеватый налетчик в начищенных штиблетах и
бушлате с чужого плеча, побледнел:
— Вранье! Это Фролов нас подставил...
— Молчать! — Сивый медленно поднялся. В тусклом свете керосинки
его лицо казалось высеченным из серого камня. — За базар ответишь.
А теперь...