Весь Париж! - страница 60

Шрифт
Интервал


— Зачем они вам? В вашем распоряжении самые лучшие в мире исторические декорации. Я про прекрасную Францию и про Париж, столицу мира.

— Кавказ занимает мое воображение.

— Тогда извольте.

— Услуга за услугу! Пойдёмте! Я представлю вас мэтрам.

Счастливее человека на земле, чем Коста, сейчас невозможно было представить!

… Тему следующего рассказа Коста выбрал специально для Дюма. Ему не хотелось сегодня углубляться в политику, особенно, после волшебного петуха, «опьяненного Женевьевой». Потому он остановился на кавказском гостеприимстве, на том, без чего ни один кавказец себя не мыслит, готовый ввергнуть себя в нищету, лишь бы угодить гостю. Повествование вышло красочным и затронуло некие потаенные струнки в душе французов. Как ни крути, но при всей их утонченности, любви к светскому времяпровождению, прекрасному вину и богатому застолью, потомки галлов любили считать денежки. И широта кавказской души – это было для них чем-то немыслимым. Они могли понять, когда их жены тратят последние франки на кашемировые шали, но отдать приглянувшееся платье похвалившему его гостю… Зарезать последнего барана, чтобы не ударить в кунацкой в грязь лицом… Нет, это проще объявить варварством, чем национальной чертой. Анахронизмом. В банкетном зале хватало зеркал, чтобы разглядеть краску смущения и некоторую растерянность на лицах…

Коста был в ударе. Дюма слушал, открыв рот. Но не удержался от провокационного вопроса.

— Скажите, а как бы отнеслись на Кавказе к маркизу де Кюстину, напиши он о вас в таком же духе, как о России?

Вопрос был самым животрепещущим. И точно в тему. Коста резко взбодрился, прогоняя легкую негу после коко-вана и изрядной порции кофе с ликером.

Маркиз де Кюстин. Его книга «Россия в 1839 году», изданная в прошлом году, стала мировой сенсацией. По мнению Толстого, она похоронила плоды всей его работы в Париже. По мнению Петербурга – стала плевком в лицо императора и всех его подданных, которые приняли с распростертыми объятиями маркиза из уважения к памяти его деда и отца, погибших на гильотине. В России был даже создан Негласный комитет для борьбы с идеями де Кюстина, состоящий из высших чинов Империи – Нессельроде, Бенкендорфа, Уварова и Киселёва. Плоды их противодействия казались смешными[4]. Какое-то жалкое трепыхание против действительно умной и острой мысли. Во многом пророческой. Уж кому-кому, а Косте было хорошо известно, насколько прав де Кюстин в своих прогнозах о грядущем противостоянии Европы и России. Вопрос лишь в том, не приблизила ли книга де Кюстина это самое столкновение, подготовив его идеологически? Этакий катехизис для крестового похода на Восток, чтобы сокрушить империю зла, отравленная рабством с самого верха и до самого низа. Не случайно, творение маркиза ценили и Гитлер, и руководители ЦРУ во времена Холодной войны. Не было более важного объекта в информационной войне-1844, чем книга «Россия в 1839 году». Но Косту к этой борьбе пока не привлекали.